Письма к Безымянной

– Ты лжешь мне, – ровно продолжает Карл, но уже через пару слов речь превращается почти в визг. – Лжешь насчет глухоты! Лжешь насчет любовницы, о которой многие говорят, но которую ты как-то прячешь, лжешь насчет того, что любишь меня любым и одобришь все, что я сделаю! – Снова глаза вспыхивают. – Ты… почему ты сейчас меня выволок? Почему?

– Ты меня не предупредил, и тебе завтра на учебу, – механически повторяет Людвиг. У него нет слов в свою защиту, ни насчет глухоты, ни насчет Безымянной.

– Учебу, которую я ненавижу! – Карл хватается за стену, нетвердо встает. – Господи… господи, ты бы знал, в каких печенках у меня эти закорючки, я даже не уверен, что продержусь, я могу и вылететь…

– Нестрашно! – срывается с губ прежде, чем Людвиг взвесил бы ответ.

Спонтанно, но правильно: Карл снова обращает на него взгляд, уже растерянный.

– Что?..

– Нестрашно, – твердо повторяет Людвиг. Приближаться он не решается, но смотрит неотрывно. Карл должен понять, что он не врет. – Нестрашно, слышишь, отчислят – попробуешь что-то еще. – Карл глядит все так же неверяще, пытается выпрямиться. – Мальчик мой… нет, нет, извини. Карл… правда, я совсем не думал, что ты согласился на эту учебу, лишь чтобы…

«Сравняться с Черни»? Не может быть. Людвиг никогда не выдавал племяннику свою нежность к бывшему ученику, не приглашал лишний раз, не отпускал реплик вроде «Вот он, а вот ты…». Демонстрировал уважение, просил помощи и помогал сам – да, но…

Но, например, в давний вечер после манежа Карл Второй как раз застал Карла Первого дома. Застал их с Людвигом за фортепиано, взахлеб разбирающими свежее сочинение Черни, которое тот прежде боялся показать. Оно оказалось виртуозным. Людвиг, совсем такого не ожидавший, был в страшном возбуждении: «Это что, правда твоя первая соната? Да что ты делал в предыдущие годы? Я бы подумал, что тайно писал их пачками, а вовсе не учил детишек, чувствуется набитая рука! Нет? Дьяволенок, у тебя не талант. У тебя такая творческая наглость, что я завидую!» Слыша эту музыку, видя сияющую улыбку, Людвиг был счастлив. Упивался тем, о чем забыл, воспитывая племянника, а тот стоял на пороге и просто слушал. Присоединиться отказался, под подлинно дьявольские аккорды Prestissimo agitato ушел обедать в компании служанки. Что он почувствовал? А ведь это еще и случилось в первые дни разлуки с матерью. Карл Первый, кстати, точно молча напоминая: «Бессовестны, вы просто бессовестны», заиграл дальше Adagio espressivo, от которого затошнило, хотя она была еще лучше. Тогда Людвиг даже не понял, почему ему стало скверно.

– Я не хуже этого твоего любителя котов! – выпаливает Карл, подтверждая худшие опасения. – Я просто другой.

– Знаю, – примирительно говорит Людвиг. Он покраснел бы, если бы сосуды гнали кровь с прежней силой, но нет. Зато он наконец решается подойти, предлагает племяннику локоть, и тот нетвердо опирается. – Знаю. Более того, не скажу, что ждал уступок насчет языков, ты ведь помнишь, прежде я спрашивал тебя о совершенно других профессиях.

Карл молчит, словно не замечая, как многозначительна пауза. Людвиг плавно отступает от стены, делает первые несколько шагов по улице, увлекая его следом. Ноги Карл переставляет плохо, но переставляет. Вид его понурый.

– Не помню, – бормочет он. Людвиг мягко уточняет:

– Правда?

– Правда, – уверяет Карл, и непохоже, что лукавит. Он спотыкается на ровном месте, едва не влетает в лужу. Его приходится ловить.

– Странно, – отзывается Людвиг, продолжая путь. – Впрочем… – он решает, что острота не помешает, – с такими вливаниями странно, что ты помнишь свое имя.

– Я даже помню имя твоей любовницы, я видел твои письма! – заявляет Карл, явно чтобы задеть его, и Людвиг морщится, но сдерживается. Вторая Фанни…

– Давай не будем об этом, хорошо? Ты не мог полностью понять то, что прочел, даже я не до конца это понимаю. Она… та дама… очень не любит, когда ее зовут по имени.

– Она замужем? – настораживается Карл, и приходится повторить:

– Не будем об этом. По крайней мере, сейчас, хорошо? Я вот не спрашиваю, с кем ты спишь и спишь ли вообще, хотя имею право, пока ты несовершеннолетний.

– Очень мило, – ворчит Карл, качая головой, и Людвиг спешит отвлечь его:

– Давай о важном. Почему вообще ты думал, что ради моих ожиданий должен отказаться от той своей мечты?

– Я… – Он запинается, округляет глаза. – «Той»… погоди, так ты и это знаешь?

– Знаю, конечно. – Наконец Людвиг чувствует торжествующее облегчение, узел в груди немного ослабевает. – Знаю, и давно, ты же не думал, что меня так легко провести? Да, это не мое, и да, наверное, это совсем иное обучение, но все же.

– И ты не против? – Карл спрашивает с придыханием, останавливается так резко и так наваливается на Людвига, что тот сам едва не падает.

– Осторожнее, мой маль… – Он спохватывается, но Карл, похоже, не замечает обращения. – Правда, осторожнее. – Он встает ровнее, чуть отстраняется и шутливо интересуется: – Ну вот и как ты будешь их дрессировать, как будешь на них скакать, если твои собственные ноги…