Письма. Том III (1936)

Твое дружеское письмо от 7 июля доставило и мне, и всем моим большую радость. Вот Ты удивляешься, почему, проезжая Париж, я не повидался с Тобою. Я же со своей стороны удивлялся, почему в те дни никак нельзя было достичь Тебя. Наконец, мне сказали, что Тебя нет в городе. Я же со своей стороны искренно стремился повидаться. Те же самые чувства, которые ты подчеркиваешь в письме своем, живут и во мне. Если, как мы оба нерушимо чувствуем, мы служим на пашне культуры, то это сознание прежде всего должно быть стимулом общей работы. В конце концов она — эта общая работа — и происходила все время. Телесно мы могли быть в различных частях света, но по существу мы шли тем же путем, видя перед собою те же вехи пути искусства и знания. Жалею, что некоторые мои записные листы не дошли до Тебя. В «Пантеоне Русского Искусства»[468]

я просил оберегать наши культурные силы. Конечно, Твое имя и художника, и писателя — знатока трудной области искусства — упоминалось прежде всего. Скорбно звучат слова Твои о том, что часто приходится говорить «как в подушку». Родной мой Александр Николаевич, эти же слова могут быть повторены всюду. Не забуду, как Леонид Андреев писал мне: «Говорят, есть у меня где-то читатели, но ведь я-то их не вижу и не знаю». Против такой сердечной скорби может быть лишь одна панацея — единение. Ведь единение есть не только нравственное понятие, но и реальнейший двигатель. Мне хочется, чтобы мои письма и Твой дружеский сердечный отклик являлись бы доказательством того, что никакие физические границы не могут препятствовать истинному единению и доброжелательству — попросту говоря, дружбе. Вся Твоя работа, все Твои писания, все то, что младшие поколения от Тебя получают, — все это так ценно, как истинные вехи по пути правильному. Должны же люди когда-то понимать, в чем заключается истинная ценность, и научиться беречь то, что неповторяемо. При этом поразительно наблюдать, насколько сплочены полчища вандалов, разрушителей и насколько разрознены культурные силы, которые в каких-то даже неуловимых для сознания междуусобиях обессиливают себя. Ты пишешь, что, может быть, оставаясь в России, можно бы больше сделать. Но ведь скоро мы там встретимся. И поверх всего принесем молодым поколениям все опытом накопленное. Радовались мы Твоим поминаниям о Твоей семье. Там, где истинная культура, там и устои прочны. Привет от всех нас всем Твоим.

Ты спрашиваешь, где и как мы живем? Сейчас передо мною в облаках тибетские горы — на север. К югу побежала долина Кулута, связанная со многими именами Махабхараты. По долине вьется бурно-каменистая река Беас. Имя ее от Риши Виаса, или Веаса. Река знаменательна тем, что явилась пределом для Александра Великого. На восток — большие горные перевалы, а за ними селение Малана, где до сих пор говорят на неизвестном языке. На запад опять горы, а за ними Лахор и пути к Афгану и Туркестану. Вот Тебе наша топография. Все мы, как всегда, работаем усиленно. Действительно, сердце Елены Ивановны нагрузилось во время наших горных тибетских экспедиций и теперь требует величайшей осмотрительности. Но если бы Ты видел всю ее самоотверженность и устремленность к работе и постоянное вдохновление всех ее окружающих, Ты преисполнился бы радости. Это большой подвиг. Не жалея себя, Е. И. работает целыми днями, и как раз надо мной на втором этаже ее машинка пишущая стучит не переставая. Многое написано, многое переведено. Многим доставлена радость. Юрий работает не покладая рук над англо-тибетским словарем[469]

, в который уже вошло до 4000 ранее не отмеченных слов; одновременно он пишет историю Средней Азии[470]. Сначала думал, что она уложится в один том, но тема так велика, что и в два больших тома с трудом уложить можно. Святослав написал много отличных картин — сильных красками и четких в форме. Кроме того, он занимается медицинскими растениями, для которых Гималаи являются настоящим рассадником. Предлагали мне выставку в Лондоне, Стокгольме и других местах, но для этого нужно прежде всего самому там побывать, а это не так-то легко. Все мы твердо верим, что близки сроки, когда каждый в своей области принесет пользу в России. Нельзя заниматься лишь бывшим. Нужно помочь будущему. Посылаю Тебе мою очередную книгу «Врата в Будущее». Надеюсь, что это письмо достигнет Тебя еще в милой Швейцарии, а книгу для верности пошлю прямо на Париж.

Слышали мы, и Дризен, и Рауш умерли — хорошие были люди. Также слышали, что Билибин едет директором в Ташкент. Если увидишь его, передай ему мой сердечный привет.