Письма. Том III (1936)

30. III. Только что пришли Ваши милые письма от 7 по 12 марта. Видим из них, что у Вас идет энергичное наступление, — так и должно быть. Всякие митинги протеста, всякое общение с бывшими полезными учащимися Школы, всякие новые встречи, протесты в Олбани — все крайне важно во всех направлениях, без всякого промедления. Предоставляем решить вопрос о письме. Весьма возможно, что сейчас вместо письма сильная резолюция друзей (с ведома адвокатов) может быть действительнее. Радуемся вестям Франс[ис] из Бостона, Сказано — очень важно. Ведь уже давно Рам[акришны] Миссия была названа друзьями. Также очень важна идея предположенной выставки в Библиотеке[229] и начало нашей там Группы. Всякие такие выступления крайне важны, ибо одно помещение письма нинкомпупа по-русски уже показывает, насколько зло деятельно и предусмотрительно. Также очень показательно исчезновение двух памятных витрин из Музея. До сих пор Морис ведал Музеем и писал все музейные отчеты. Если это исчезновение витрин произошло без его ведома, то, значит, началось расхищение Музея. Что об этом думают адвокаты? Относительно Музейного Комитета полагаем, что уничтожать его не нужно, но сейчас полезнее иметь, кроме того, и новый Комитет, который у Вас, по-видимому, уже составился. Знаменательно дело о клевете, вчиняемое нашими адвокатами. Ведь один заголовок — «Манджуко спай»[230] — уже представляет из себя явный состав клеветы. К этому предмету прилагаю письмо по-английски, которое пусть прочтут адвокаты и друзья. Воображаю, сколько измышлений и злобных извращений будет излито злоумышленниками. По счастью, на все у нас один ясный ответ о Культурной Деятельности. Впрочем, в английском письме именно об этом пишу. Обращает на себя внимание формула Кузена, которую передала Зина. Ведь это именно те же слова, какие еще осенью Вам передавал Магоф[фин]. Значит, и в этом случае мы знаем, где зарыта собака. Вообще, многие вещи должны встать на свои места. Например, школьные аттестаты подписывались мною. Но если после моего грифа президент откажется подписать, то за него мог бы это сделать Морис, как первый вице-президент. Впрочем, обо всем советуйтесь с адвокатами, чтобы случайно в чем-то не нарушить их течение мысли. Неудивительно, что все эти преследования и удушения Школы сказываются на ее развитии, на учениках и преподавателях. И в этом отношении заявление хороших учащихся и учащих вроде заявления Броуна, так же как заявление алумни

[231], очень полезны и для Олбани. Этот протест в Олбани нужно сделать с адвокатом и как можно сильнее. Не будет ли для этого полезен названный Кинили, которого, по-видимому, знает Брат[232]? Также отметьте себе имена: Холлей, Мартин и Сильвестр, последнее может быть не фамилия, но имя. Все три в каких-то отношениях могут быть полезны в деле Музея. Вспомним все митинги протеста, заявления и отдельные письма во время реорганизации. Ведь сейчас происходит еще больший Поход за Культуру. Вспомним слова Глиина о Кузене. Ведь именно он так его и характеризовал — «сегодня одно, завтра другое». Конечно, если тетка держится определенного мнения, то не мешает ее поддерживать в этом. Впрочем, если Кузен о ком-то произнес три слова (переданные в письме Зины), то и мы все можем о нем произнести то же самое и действовать с другой стороной.

Как хорошо, что и книга Франсис вышла. Всякие такие культурные вехи сейчас нужны особенно. Со всей нашей стороны было лишь служение Культуре. Вероятно, за это мрачные силы и нападают на нас. Ведь для многих людей даже само слово «Культура» невыносимо. Как трогательна Амр[ида]! Каждое письмо свидетельствует о ее новой заботе. Радуемся, что у Фосд[иков], по-видимому, благополучно кончилась болезнь, сердечный привет им. Привет и Клайд. Сердечно желаем ей преуспеяния в ее новой деятельности. Мы уже послали Морису аффидевит о принадлежности всех непроданных картин Е. И. Была проявлена высшая мера терпимости, но злоумышление все превысило. Будьте едины и мужественны, правда за всеми нами.

Сердцем и духом с Вами,

Н. Р., Е. И. Р.

56

Н. К. Рерих — членам Общества Рериха в Нью-Йорке*

30 марта 1936 г. Наггар

Мои дорогие друзья!

Получили Ваше последнее письмо и множество газетных вырезок с абсурдным содержанием и заголовками. Чего стоит только такой заголовок, как «Маньчжурский шпион», — он уже представляет из себя мерзкую клевету. По счастью, мы располагаем неопровержимыми письменными доказательствами, обосновывающими и оправдывающими нашу деятельность. Бумага из Министерства иностранных дел (Гаймушо) в Токио полностью признает исключительно культурное значение всей моей деятельности. Письмо от князя Де-вана из Внутренней Монголии, вырезка с которым у Вас также есть, вполне подтверждает наши дружеские культурные отношения с местными властями. Что касается Китая, то Академия Синика — правительственное учреждение — уполномочила своего выдающегося члена, доктора Кенга, на тесное сотрудничество с нами в сфере науки.