Питер Нимбл и волшебные глаза

Он постучал одной стальной перчаткой о другую, и в Столовую вплыли огромные тарелки с горячей едой, от которых исходили восхитительные пьянящие ароматы. Пег проследила, как Инкарнадин взял пустой кубок и поднял его над головой со словами «Да здравствую я!». Горожане же подняли в воздух полные до краёв бокалы с вином и закричали: «Да здравствует король!»

Пока народ пил за короля-самозванца, истинные принц и принцесса Хейзелпорта выскользнули из тени и пропали в трещине в стене.

* * *

— Вы что, не можете лететь хоть немножко побыстрее? — говорил сэр Тоуд, извиваясь. — И ослабьте немного хватку, если уж на то пошло!

— Вы что, предпочтёте, чтобы я вас уронил?

Саймон держал сэра Тоуда за шкирку и еле-еле махал крыльями. Эти двое решили, что самый безопасный способ забраться на верхушку башни — облететь её по внешней стене, где никто бы их не заметил. Копыта сэра Тоуда существенно утяжеляли его с виду тщедушную фигуру, и Саймону приходилось делать остановки, приседая на любом каменном выступе, который попадался ему на пути.

В конце концов спутники добрались до платформы, которая выдавалась глубоко в пропасть. Саймон бросил сэра Тоуда за бочку с порохом и сам приземлился рядом.

— Изрядное унижение, — сказал рыцарь, потирая шею. — Обходитесь со мной как с каким-то ревущим младенцем.

— Да вы и шума производите примерно столько же, — пробормотал Саймон себе под нос. Он диву давался, как уважающий себя рыцарь может так капризничать. — Надо радоваться, что орангутанги были поглощены работой и не услышали нас.

— Повезло. Да…

Сэр Тоуд видел, как десятки стражников укладывали пики и сети в корзину летательного аппарата. Шар полностью надули, и аппарат, по-видимому, был готов к вылету. Три орангутанга держались за якорные тросы, всей своей массой не давая дирижаблю взлететь.

Длинный Коготь расхаживал между ними и выкрикивал приказы:

— Подбросьте топлива в печь! Не забывайте про мехи! Уложите эти сети как следует, в конце концов!

— Я думал, для такой работы у нас рабы имеются, — прорычал один орангутанг, вывалив охапку щитов в корзину аппарата.

Второй фыркнул в знак согласия:

— Унижение нашего достоинства! Вот что это такое!

Длинный Коготь щёлкнул хлыстом.

— Все дети по приказу короля сегодня работают в котловане! А вы перестаньте ныть, а то я унижу вас прямо с края платформы!

Сэр Тоуд изучал судно перед собой. На борту летательного аппарата находилось не более двух орангутангов, на обоих были защитные очки. Первый сгорбился над огромной печкой, которая поставляла горячий воздух внутрь шара. Второй был занят устройством, напоминавшим гигантский велосипед.

— Держу пари, это такой руль, — сказал сэр Тоуд, рассматривая медные рычаги. — Если мы туда залезем, я, скорее всего, разберусь, что к чему.

— Превосходно. — Саймон разминал когти. — Я насчитал вокруг два десятка обезьян. Как думаете, вы скольких из них сможете убить?

— Убить? — Сэр Тоуд нервно сглотнул. — Я, э-э, я как бы надеялся, что военные действия вы возьмёте на себя.

Ворон взглянул на рыцаря, до конца не понимая, шутит ли он.

— Понимаете… Боюсь, я ростом не вышел для кровопролития.

— А как же тот дракон, которого вы убили и обрели в награду рыцарский титул? — спросил Саймон, припоминая драматичный рассказ сэра Тоуда в убежище.

— Дело в том, что смерть постигла дракона (да, он был всего один) не совсем при таких обстоятельствах, как я рассказывал. Он… Как бы это сказать… Сам неплохо справился.

Это была правда. Честно говоря, во время этого события сэр Тоуд спал. В те времена он был самым простым крестьянином по имени пастух Тоуд. Одной судьбоносной ночью местный дракон, который в последнее время терроризировал весь регион, напал на несчастное стадо Тоуда и полностью его проглотил. Как у большинства драконов, у этого экземпляра напрочь отсутствовали хорошие манеры — и вот, поспешив поскорее проглотить добычу, дракон насмерть подавился пухленьким ягнёнком. Следующим утром местные жители нашли мёртвое тело дракона и спящего рядом с ним Тоуда и провозгласили его героем, а также потребовали посвятить его в рыцари. С тех самых пор пастуха Тоуда стали звать сэром.

Вся эта история, разумеется, лежала тяжким бременем позора на душе сэра Тоуда. Он так стыдился её, что не рассказывал о случившемся ни одной живой душе. До сих пор не рассказывал.

— Никакой я не герой, — сказал он, и слёзы ручьём полились из его кошачьих глаз. — Я не заслужил вашего уважения, не говоря уже о своём титуле. Я не более чем пастух с красивым именем.

Саймон долго рассматривал своего компаньона. Когда он вновь заговорил, его голос был уже не таким суровым.