Платье королевы

Через минуту ее представили Саре, матери Дэниела, более молодой и суровой версии Мириам; Натану, его отцу, явно любившему подтрунивать над замешательством сына; Бену и Лорен – брату и невестке; Дэвиду и Айзеку, младшим братьям матери; а также прочим супругам, двоюродным братьям и сестрам, друзьям семьи и названым теткам и дядям.

– Для меня граница между родственниками и друзьями всегда была слегка размыта, – прошептал Дэниел на ухо Хизер.

Некто, предположительно сам Дэниел, рассказал его родителям, братьям и сестрам про бабушку Хизер и ее дружбу с Мириам. Видимо, поэтому многочисленная родня не приставала к Хизер с расспросами, обойдясь соболезнованиями в связи со смертью Нэн и вежливыми фразами. Они наверняка заметили, что Дэниел держал ее за руку, заходя в зал, и что он постоянно поглядывал на Хизер, удостоверяясь, все ли с ней в порядке, не застряла ли она в ловушке утомительной беседы. Заметили – и не подавали виду.

Дэниел увлек Хизер на террасу, чтобы полюбоваться Темзой и собором святого Павла, и там они нашли Мириам. Она разговаривала с парой девушек, и Дэниел обнял одну из них, прежде чем представить:

– Хизер, это моя кузина Натали и ее подруга Ава. Благодаря их экзамену мы смогли съездить во дворец вместе с Мими.

Потрясающее пальто Мириам, расшитое переплетенными лентами всех мыслимых цветов, было создано либо ею самой, либо каким-то парижским кутюрье. Хизер поцеловала Мириам в обе щеки и стала слушать рассказы Натали и Авы о летних курсах в университете, временами отвлекаясь на впечатляющий вид с террасы.

Через десять или пятнадцать минут к Мириам подошел сотрудник музея и предложил ей, если она желает, обратиться к гостям. Дэниел с улыбкой взял бабушку под руку и повел в галерею.

Когда Мириам взяла микрофон и встала в центре зала, все замолчали, и даже дети притихли.

– Добрый вечер! Я не стану утомлять вас речами. Ни для кого не секрет, что я привыкла высказываться через свои работы. Порой, однако, молчание истолковывают как невежливость, поэтому я благодарю вас за дружбу и любовь. Я очень польщена, что мои работы выставлены в одном из величайших художественных музеев мира.

Мириам поблагодарила организаторов выставки, своих детей и их семьи, а затем ненадолго замолчала. Ее глаза сияли.

– Я всегда старалась не выделять никого из детей и внуков, но сегодня мне хочется произнести слова особой благодарности, если позволите. Я стою здесь сейчас благодаря моему внуку Дэниелу Фридману. Нет, мой милый мальчик, не отпирайся. Я буду хвалить тебя, нравится тебе или нет. Мой Дэниел – искатель истины, историк, и в этом отношении он следует по стопам моего любимого Уолтера. Именно Дэниел убедил меня дать интервью о своей жизни, хотя ему потребовалось время, чтобы одержать эту победу. – Здесь гости понимающе засмеялись. – Как только он получил мое согласие, Дэниел взял меня за руку, и я рассказывала ему о давно потерянных друзьях и родственниках.

Мириам вытерла глаза платком и, дождавшись, пока стихнут аплодисменты, жестом поманила к себе Хизер.

– Да-да, ты, ma belle. Встань рядом со мной. – Она взяла Хизер за руку. – Это моя подруга Хизер Маккензи. Много лет назад я дружила с ее бабушкой Энн Хьюз. Когда я приехала в Англию в сорок седьмом, никого здесь не зная, не имея друзей, Энн приютила меня, стала первой моей подругой. Она поддерживала меня, когда я впервые задумалась о вышивках «Vél d’Hiv». Она увидела во мне художника даже раньше, чем я сама. Она была настоящим другом, и я горько жалею о нашей разлуке. Поэтому я хочу поблагодарить тебя, Хизер, за то, что разыскала меня, и за то, что была рядом сегодня.

С этими словами Мириам вернула микрофон сотруднице музея и распахнула объятия для маленькой Ханны. Хизер медленно отошла в сторону и, сославшись на жажду, сбежала от любопытного гостя.

– Простите, – обратилась она к официанту, – как мне попасть на выставку? По этой лестнице?

– Да. Два этажа вниз, потом следуйте указателям.

Она поспешно спустилась на третий этаж и направилась прямо в галерею, в дальний конец выставочного пространства, к вышивкам «Vél d’Hiv». Не считая охранника в углу, здесь было безлюдно, стояла тишина.

Пять вышитых панно, примерно по шесть футов в ширину и девять в высоту, висели на стенах по периметру комнаты. Вышивки освещались яркими лампами, остальная часть галереи тонула в тени. Стены были пусты, за исключением единственной строчки текста рядом с каждым панно и пары вводных абзацев на небольшом стенде.

Хизер подошла к первому панно, «Un dîner de Chabbat». Субботний ужин. Шаббат. Семья из нескольких человек собралась вокруг стола, уставленного снедью, старший из мужчин держит в руках серебряную чашу. Невероятно яркая вышивка будто светилась изнутри, на искусно прорисованных лицах сияла радость.