Племянница лунатика. Дело о фальшивом глазе. Дело о подмененном лице. Дело о наживе

— Вы ведь говорили по телефону? — продолжал настаивать Мейсон.

— Протестую! — раздался голос Блейка.

— Согласен! — промолвил судья.

— Тогда скажите, разговаривая в одиннадцать часов с Дорис Кент, вы ведь находились в это время в доме Кента?

— Протест! — рявкнул Бюргер.

— Допускаю этот вопрос в новой формулировке, — заметил судья. — Важно время, а не тонкому свидетель звонил.

— Итак, вы звонили в одиннадцать по телефону?

— Это было раньше. В одиннадцать я уже вернулся в дом.

Мейсон улыбнулся.

— Вопросов больше нет.

Переговорив между собой, Бюргер и Блейк вызвали свидетелем Эдну Хаммер.

— Высокий суд, я полагаю, у^тет, что свидетельница является племянницей обвиняемого и выступает в качестве свидетеля обвинения, — произнес Блейк. — Поэтому мне, возможно, придется задавать ей наводящие вопросы.

— Мы обсудим это чуть позже, — ответил судья и предложил Эдне принести присягу.

— Вы племянница обвиняемого и проживаете в его доме по адресу: Голливуд, Лейквью-террас, — начал допрос Блейк, — три тысячи восемьсот двадцать четыре.

— Да.

— Вы видели нож утром тринадцатого?

— Да.

— Где именно?

— Протестую! — заявил Мейсон. — Вопрос несущественный.

— Высокий суд, я желаю только выяснить, был ли нож в доме обвиняемого или нет, — возразил Блейк.

— Протест отклонен!

— Отвечайте на вопрос, — сказал Блейк.

— Нож для мяса, такой же, как этот, был под подушкой в спальне моего дяди.

— Что вы с ним сделали?

— Положила назад в ящик буфета.

— Вы сказали об этом дяде?

— Нет.

— Но вы приняли меры предосторожности?

— Да. Вечером тринадцатого я закрыла ящик буфета на ключ.

— И когда вы снова увидели его?

— Право, не скажу. Похожий видела, но тот ли это, не знаю.

— Вот, осмотрите его. Где вы его видели утром четырнадцатого?

— Под подушкой дяди, в его спальне.

— На нем были эти же пятна?

— Да.

— Нож находился в ящике, когда вы заперли его вечером тринадцатого?

— Не знаю. Я не открывала ящик, я просто повернула ключ.

— Был в тот момент кто-нибудь рядом с вами?

— Выражаю протест! Вопрос не по существу!

— Отклоняю протест.

— Кто был с вами, отвечайте.

— Мистер Перри Мейсон.

— Когда вы давали показания в то утро, вы говорили, что это тот самый нож?

— Да, мне так казалось.

— А теперь вы говорите, что он лишь похож на тот нож. Чем это объясняется?

— Обдумывая происшедшее, я вдруг заметила, что многие ножи очень похожи.

— Этот нож тот самый, мисс Хаммер?

— Не могу этого утверждать, но очень похож.

— Прошу защиту приступить к допросу.

Мейсон спокойным и приветливым тоном спросил ее:

— Скажите, почему утром тринадцатого вы заглянули под подушку к дяде?

— Я беспокоилась о нем.

— Значит, вы допускаете, что и раньше он ходил во сне?

— Да.

— Вас беспокоила его болезнь — лунатизм, особенно перед полнолунием?

— Да.

— Мисс Хаммер, как вы узнали, что лунатики особенно активны при полнолунии?

— Я прочитала медицинскую книгу.

— Откуда она у вас?

— Я купила ее. Изучала целых два месяца.

— А теперь вот этот нож — вещественное доказательство защиты. Вы видели его?

— Да.

— Вы, согласно моей просьбе, спрятали его после убийства в буфете?

— Да.

— Я хотел задержать разбор дела и поэтому попросил вас сделать это в расчете на то, что сержант Голкомб обнаружит его на следующее утро. Прокурор ведь не сможет доказать при свидетелях подлинность ножа?

Прокурор онемел. Судья Маркхэм нагнулся, рассматривая Мейсона, а Блейк вскочил на ноги:

— Высокий суд, я обвиняю защиту! Такое непрофессиональное поведение вызывает соответственно дальнейшее…

Но тут прокурор дернул его за руку.

Мейсон не обратил на слова Блейка ни малейшего внимания.

— Ответьте мне, правду ли я сказал? — продолжал он допрос.

— Да.

— И вы сделали так, как я просил, заперли этот нож как вещественное доказательство защиты в ящик буфета?

— Да.

— Но когда утром в присутствии сержанта Голкомба ящик открыли, то его там не оказалось?

— Да. — Она закрыла глаза.

— А осознавали ли вы тот факт, что вот уже два месяца вы тоже — лунатик? — тихо спросил Мейсон.

— Да, — ответила она механически, не понимая, зачем Мейсон открыл на суде их тайный сговор.

Судья не поверил своим ушам и переспросил:

— Как вы сказали?

— Да… — И вдруг она, испугавшись, закричала: — Нет! Нет! Нет! Я совсем не это думала…

— А что вы думали, мисс Хаммер?

— Я протестую! — закричал Бюргер. — Так не спрашивают свидетелей!

— Вопрос о лунатизме был задан, и свидетель ответил на него. Теперь свидетель говорит, что она хотела сказать…

— И все же я подтверждаю протест!

— Хорошо, я снимаю этот вопрос: ведь ответ был уже дан. И задаю новый: продолговатый ящичек в столике во дворе всегда служил для укрытия взятых ночных предметов?

— Да…

— Значит, после того, как вечером тринадцатого вы закрыли ящик буфета и пошли спать, вы сами в страхе за дядю встали во сне и, не доверяя замку, вынули нож, отнесли его во двор и положили в тайник в столике? Это было в четверть первого?

— Протестую! Вопрос неуместный: он содержит аргументацию.

— Думаю, хватит признания свидетеля. Я задавал вопросы, чтобы доказать, что свидетель видел этот нож и раньше, когда брал его из ящика буфета.