Плесень

— Всё очень просто, — начал объяснять Эндрю. — Мы ведь говорим об абстрактном человеке, то есть о некоем среднем представителе человеческой популяции. Но человечество ведь неоднородно.

Понятно, что сострадание и жестокость — качества противоположные и не могут сосуществовать в одном и том же человеке одновременно. Значит, надо разделить человечество на две группы: в одну отобрать добрых, любящих, сострадательных, умных, творческих людей, а в другую — тупых, жестоких, завистливых, жадных, рвущихся к власти, стремящихся жить за чужой счёт негодяев. И тогда сразу всё встанет на свои места.

Существует, конечно, и третья группа, промежуточная, серая область, так сказать. Это множество человеческих особей, которых трудно однозначно определить в первую или во вторую категорию, но эти, в большинстве своём пассивные существа, не играют решающей роли в социальных и политических процессах. От них мало что зависит. Так же, кстати, как и от первой группы.

Именно вторая группа, не гнушающаяся никакими средствами для достижения своих целей, играет решающую роль в истории. Жадные, жестокие, лживые подонки всегда у власти. Именно они определяют тип общества и направление социальных процессов, в их руках концентрируется богатство, они принимают исторические решения.

При этом мягкие, добрые, сострадательные, интеллигентные представители рода человеческого не могут составить им конкуренцию. Просто потому, что негодяям, для достижения их целей, необходимо действовать сплочённо, напористо, жёстко, буквально идти по трупам, не останавливаясь ни перед чем, в случае необходимости предавая друг друга. Разве сострадательные интеллигенты на такое способны? Куда уж им!

Это всё равно, что сравнивать стаю хищников со стадом травоядных. Ясно, кто кого кушает, кто за чей счёт живёт. И так происходит в любой стране: хищники у власти, травоядные на них работают. Похожая картина и в международной политике: более сильные в военном отношении страны, обогнавшие своих конкурентов в научно-технической гонке, всегда найдут оправдание своим не слишком гуманным и сомнительно моральным методам использования своего преимущества. Особенно, если учесть, что в каждом государстве власть захватили свои хищники и обманщики.

— Так ведь и этого мало, — вклинился Боб, — теперь уже хищники из разных стран собираются в стаи, образуя транснациональные корпорации. А политические банды, стоящие во главе государств, объединяют свои усилия с руководителями этих корпораций. А учёные и инженеры всего мира будут работать на этих паразитов, совершенствуя средства уничтожения себе подобных, потому что кто платит, тот и музыку заказывает.

А ведь процветает и ещё более интересный бизнес — война за деньги. Мы все знаем, что существует множество так называемых охранных предприятий, готовых вести реальные военные действия и убивать ни в чём ни повинных людей за зарплату рядовым сотрудникам и прибыль руководителям.

— Ой, я теперь совсем запуталась, — растерянно сказала Ксюша, — а мы теперь кто: травоядные или тоже в хищников превратились?

— Хорошенький вопросик, — покачал головой Боб, — так сразу и не сообразишь, что ответить. Может быть ты, Эндрю?

— Попробую, — отозвался Эндрю. — Видите ли, поскольку всё, что происходит на нашей планете, находится под пристальным и неустанным контролем хищников, они заставляют нас, вегетарианцев, сотрудничать с ними в той или иной степени, работать на них.

Одни соглашаются на это добровольно, то есть, продают свои принципы за деньги и привилегии. Другие вынуждены идти на это будучи поставлены в безвыходную ситуацию.

Думаю, что каждый из присутствующих попал сюда не по своей воле, не в погоне за деньгами. Мне кажется, что я достаточно хорошо узнал вас, друзья мои, за то время, что мы живём здесь в тесном контакте, и могу констатировать, что все вы — люди порядочные, добрые, высоконравственные, и извлекать для себя выгоду из чужого горя не стремитесь.

Но, к сожалению, слишком часто случается так, что наши мнения никого не интересуют, и мы бываем поставлены перед нелёгким выбором. Согласие работать здесь, в джунглях, в полной изоляции от людей и культуры, было, наверное, для каждого из нас наименьшим злом, как вы думаете?

Наступило минутное молчание. Каждый вспоминал свою нелёгкую судьбу и причины, заставившие бежать из прошлой жизни.

— Я всё-таки не поняла, — подала голос Даша, — а зачем мы всё-таки живём?

— Вопрос неправильно поставлен, — ответил Эндрю. — Не зачем, а почему. Потому что произвели нас на свет и нас не спрашивали, хотим мы этого, или нет. А действительно осмысленный вопрос другой: зачем детей рожать? Зачем их в такое же положение ставить, в котором мы сейчас сами находимся?

Ну, подумайте: не существовал я целую вечность до моего рождения, родился на короткий срок, потрепыхался, побился, как рыба об лёд, и исчезну опять же на целую вечность. Какой вы видите в этом смысл? Не в минутных удовольствиях и страданиях, а в целом, по большому счёту?