По пути в Лету

Поначалу мне казалось, что «беспорядки в Киеве» пройдут по европейскому образцу – побузят, поорут, сожгут пару-тройку машин и разойдутся. Даже когда начались реальные бои на улице Грушевского, я ещё успокаивал себя тем, что подобное случается даже в довольно спокойных Германии, Дании. Там время от времени позволяют молодёжи подраться с полицией, защищая какой-нибудь сквот… Но в Киеве, по всем приметам, происходит настоящая революция. Люди готовы умирать и убивать.

Для большинства тех, кого я (здесь, в Москве) спрашивал о происходящем на Грушевского, такая агрессивность людей явилась неожиданностью. Многие возмущались, как можно бросать в своих сограждан («И что, что они «Беркут»?!) бутылки с зажигательной смесью, хвататься за вилы и топоры.

Да, нам это представляется диким. Хотя… А не дико терпеть, глотать как должное оскорбление за оскорблением? Нам, россиянам, похоже, не дико, а украинцам – дико. За три последние месяца их несколько раз оскорбили – поочерёдно то морально, то физически – и они в конце концов не выдержали. Взбунтовались.

Федеральные каналы убеждают нас, что беспорядки были тщательно спланированы, «подготовлены извне», что действуют хорошо обученные боевики, а картинка показывает обратное – действия людей спонтанны и импульсивны, камнями и коктейлем Молотова кидаются вчерашние студенты, рабочие, служащие. Но они взбунтовались и решили превратить бунт в революцию. Сломать старое, победить. Потому и гонят от себя вождей партий, которые пытаются договориться. Договариваться, видимо, уже не о чем.

Просматривая запись разгона евромайдана 30 ноября, я был уверен, что Янукович победил. Вспоминал 14 апреля 2007 года, когда в Москве людей не пускали на Пушкинскую площадь на Марш несогласных… Поуговаривав разойтись, ОМОН ринулся в атаку. Часть несогласных задержал, часть выдавил на Страстной бульвар. Люди сбились в толпу и пошли к Чистым прудам, где проходил санкционированный митинг. По дороге стали радоваться, почувствовали себя силой, даже флаги достали из рюкзаков. Но толпу окружили и стали избивать. Без разбора, жестоко, по головам… Прижавшись к стене дома, я думал тогда: «Люди этого не простят, завтра выйдут десятки тысяч». Нет, ничего подобного, не вышли. И вообще протестное движение очень быстро зачахло. Вплоть до декабря 2011-го…

Украинцев избиение только укрепило. Озлобило. И они взбунтовались. Давать сдачи – свойственно человеку.

Президент РФ ещё до начала событий на Грушевского назвал происходящее в Киеве «не революцией, а погромом». М-да, слова ему обслуга подсказывает сильные, и это – «погром» – сразу тянет за собой ассоциативный ряд: Кишинёвский погром, Одесский… И вот соответствующая картинка о тех, кто на евромайдане, готова.

Президенту РФ, конечно, незнакомо чувство оскорблённого человека, который не может считать себя человеком, пока не отомстит. Но пусть поверит, что такие люди бывают. Причём далеко не всегда дело касается удара по морде, оскорбить можно и политическим решением. И, кстати, представитель власти, сотрудник правоохранительных органов, это не высшее существо, до которого непозволительно дотронуться ни при каких обстоятельствах (а это президент РФ доказывает безустанно, в том числе и писателям), а слуга народа, которого народ вправе наказать, если тот пошёл против народа.

Тот же президент РФ при каждом удобном случае выказывает своё уважение Александру Солженицыну. Но Солженицын, оказывается, писал такое:

«Вот и в городе Александрове в 1961, за год до Новочеркасска, милиция забила насмерть задержанного и потом помешала нести его на кладбище мимо своего «отделения». Толпа разъярилась – и сожгла отделение милиции. Тотчас же были аресты. (Сходная история, в близкое тому время – и в Муроме.) Как теперь рассматривать арестованных? При Сталине получал 58-ю даже портной, воткнувший иголку в газету. А теперь рассудили умней: разгром милиции не считать политическим актом. Это – будничный бандитизм. Такая была инструкция спущена: «массовые беспорядки» – политикой не считать.

 – И дальше Солженицын вопрошает: – А что ж тогда вообще – политика?»

Политика, это, видимо, тогда, в советское время, генсек и Политбюро, а теперь президент и какой-нибудь Совет безопасности. Всё что вдруг шевельнётся ниже – терроризм, бандитизм, экстремизм, погром…