Победители тьмы

Майко Унфильди чувствовал себя таким счастливым, словно ему подарили весь земной шар. В объединенном творческом коллективе подводного города теперь он чувствовал себя полноправным членом и пользовался доверием и уважением всех членов коллектива.

- Если б я не встретил вас, Беата, в лабиринте «Октябрида», ведь всего этого не было бы… Вам, только вам, я обязан своим счастьем! И я безгранично рад тому, что советские люди поняли меня. Они подарили мне свое доверие… Чем могу я отплатить им за это счастье, Беата?!

- Нам еще многое предстоит сделать, Майко. Ведь я также обязана своим освобождением и счастьем этим замечательным людям советской страны.

Первые дни после выхода из лабиринта Майко Унфильди находился под наблюдением и использовал это время для того, чтобы серьезно обдумать дальнейшие перспективы своей жизни. Правильно ли поступил он, решив порвать окончательно все связи с капиталистическим миром? Сможет ли он шагать в ногу с теми, которые так бесстрашно борются за светлую и счастливую жизнь? Бывали часы, когда им овладевали горькие думы. Какое это будет несчастье, если вдруг он ничем не сможет отличиться. А как бы он хотел совершить какой-нибудь героический поступок!

Октябридцы посещали его, подолгу беседовали с ним, расспрашивали. Ему терпеливо объясняли все то, что еще оставалось непонятным для него. И ни разу он не почувствовал себя задетым, оскорбленным.

А вскоре Майко Унфильди почувствовал себя уже так хорошо и свободно среди советских людей, что смело высказывался по всем возникавшим вопросам, желая внести и свою скромную долю в общее дело.

Единственными людьми на «Октябриде», вызывавшими у него неприятное чувство, были представители того мира, от которого ему самому удалось оторваться. Особую же неприязнь он чувствовал к Раб эль Нисану. Странное чувство вызывал также и Джек Веллингтон, в поведении которого он видел какую-то неискренность и фальшь. Иного мнения он был о Жаке Анжу и Джеббе Эрнисе. Ему казалось, что Жак Анжу попросту инертный человек, привыкший к легкому заработку и вследствие этого не умеющий задумываться над проблемами жизни. По мнению Майко, Анжу был человеком неорганизованным, слабовольным и нерешительным. Под наигранным красноречием у него скрывалось желание как-нибудь замаскировать свое невежество во многих вопросах. Майко часто думал о французском корреспонденте. Несмотря на все эти недостатки, Анжу был все же добрым, хорошим малым, со здоровой совестью, так, но крайней мере, казалось Майко Унфильди, который даже привязался к нему. К Эрнису же он чувствовал явное недоверие.

В дни пребывания корабля у Гавайских островов Майко Унфильди однажды представился случай провести вечер с Джеббом Эрнисом, Жаком Анжу и Джеком Веллингтоном. Это было накануне отплытия «Октябрида» из Гонолулу. Жак Анжу пригласил Майко на дружескую вечеринку в своей каюте.

Майко удивило уже то, что среди приглашенных не было никого из октябридцев, даже русского коллеги иностранных корреспондентов - Льва Апатина. В то же время Джебб Эрнис предложил пригласить на эту пирушку Раб эль Нисана и двух его ассистентов, которые только два дня тому назад появились на «Октябриде».

Услышав предложение Эрниса, Анжу нахмурился и возразил:

- Что ж это будет - вечеринка или демонстрация?! Очень сожалею, месье Эрнис, но я никак не могу согласиться с вашим предложением.

- Считаете неудобным? - ядовито заметил Джебб Эрнис.

- Хотя бы и так. А вы сами полагаете, что подобным поведением мы докажем нашу приязнь к советским людям?

- А нам очень хочется доказать это? - усмехнулся Веллингтон.

- Да, представьте себе, хочется! - с горячностью отозвался француз.

- Неправда, Анжу, ни у кого из нас такого желания нет и быть не может! - резко возразил Джебб Эрнис.

Слова американца задели Унфильди, и он, вскочив с места, возмущенно воскликнул:

- И вы считаете допустимым уединяться здесь для подобных бесед? В таком случае, господа, я считаю свое присутствие среди вас совершенно излишним! - И он, не прощаясь, тотчас же покинул каюту французского корреспондента.

На следующий день Жак Анжу подошел к нему, чтобы извиниться за досадный инцидент и тут же сообщил ему, что пирушка так и не состоялась.

Что же касается Раб эль Нисана, то вначале он выразил полное одобрение поступку Майко Унфильди. Но уже на следующий день выразил глубокую уверенность в том, что благородство Майко Унфильди не будет оценено по достоинству, ибо, по его словам, советские люди никогда не дарили доверием иностранцев.

- Но ведь это же чудесно! - воскликнул Майко.

На лице Раб эль Нисана можно было прочесть выражение изумления и снисходительной жалости.

- И вы, действительно, находите это чудесным? - спросил он.

- Ну да! Я ведь и сам после этого не могу доверять всем без исключения! - решительно отрезал Майко.

- Это относится к иностранцам?

- Только к ним! - подтвердил Майко.

Тем и закончилась эта знаменательная беседа.