Победы, которых не было

Переговоры «заклятых друзей» состоялись в середине августа. Встретились они впервые. Черчилль впоследствии охарактеризует увиденного им рябого маленького инвалида с покалеченной рукой как «крестьянина, которым можно вертеть как угодно». Наверное потомок герцогов Мальборо все же несколько преувеличил степень своего интеллектуального превосходства над недоучившимся грузинским семинаристом. Впрочем, результаты тех переговоров действительно выглядят в пользу британца. Советский вождь, хотя и продемонстрировал союзнику недовольство отсрочкой десанта в Европу, однако не сумел скрыть, что прекрасно понял все достоинства англо-американского вторжения на «Черный континент» и оценил ту выгоду, которую получит СССР от этого действия. Кроме того, привыкший к самовосхвалению и не умеющий говорить о себе горькую правду диктатор не удержался от заведомо лишнего обещания побить «не сегодня-завтра» не только немцев, но и турок, если те вдруг вздумают плохо себя вести. Именно эти слова окончательно и решили судьбу «Кувалды» — успокоенные англосаксы с облегчением поставили на нем жирный крест. Меж тем в интересах Советского Союза разумнее было бы, наоборот, убедить союзников в том, что положение Москвы отчаянное. Для удержания Сталина в коалиции Рузвельт с Черчиллем могли бы предпринять попытку открытия Второго фронта еще в 1942 году. Почти наверняка она бы оказалась неудачной — немцы бы сбросили десант обратно в море. Но для этого им пришлось бы перекинуть войска из России, а значит ослабить, если не прекратить совсем, давление на многострадальную Красную Армию.

«Дядя Джо» скоро поймет, что допустил ошибку и, разозлившись за это на хитрых «капиталистов», демонстративно откажется послать в январе 1943 года делегацию на конференцию в Касабланке. Этой неумной выходкой он еще раз накажет свою несчастную страну, поскольку на совещании союзного руководства решались основные стратегические вопросы. Среди них первоочередным считался вопрос о Втором фронте, на ускорение открытия которого представители СССР без сомнения могли повлиять, участвуй они в обсуждении планирования и координации совместных действий товарищей по оружию[411]

.

Тем не менее, свои дипломатические поражения диктатор сумел обернуть «победой» на внутреннем пропагандистском фронте. Дело в том, что после зимних бравурных маршей Сталину необходимо было как-то объяснять народу причины новых поражений Красной Армии, ведь тезис о «внезапности» и «вероломстве», использованный год назад, теперь, в середине войны, явно не мог сработать. Да и разговоры о «многократном численном превосходстве врага», в общем, нужного эффекта в полной мере не достигали. Одним словом, миф о «ненадежных союзниках» оказался очень кстати. В официальном выступлении по случаю четвертьвекового Октябрьского юбилея Иосиф Виссарионович предал гласности противоречия с англо-американцами, свалив на них вину за неудачи своей армии и заложив тем самым один из первых камней в фундамент будущей «холодной» войны.

Между тем вскоре выяснилось, что и бахвальство перед Черчиллем в августе оказалось дешевым блефом. До самого конца осени весь мир — кто с тревогой, а кто с надеждой гадал — удастся ли Вермахту занять всю территорию между Черным и Каспийским морями. Окончание сражений в том районе позволяло Германии высвободить войска для организации надежной зимней обороны по Волге и Дону и держать в уме неплохие перспективы на 1943 год. Таким образом, судьба еще целых три месяца, что называется, балансировала на лезвии ножа (25 августа немцы взяли Моздок, 10 сентября Новороссийск, 28 октября Нальчик), прежде чем германское наступление выдохлось окончательно. Опасения немецких генералов насчет снабжения полностью сбылись[412]

. Когда первоначальная инерция летнего рывка замедлилась, и войска особенно почувствовали нужду в подпитке — ее бесперебойное обеспечение организовать не удалось. Например, после взятия Пятигорска танки Клейста свыше двух недель простояли в ожидании горючего, предоставляя красноармейцам бесценное время на перегруппировку и возведение новых оборонительных рубежей. Да и физической массы Вермахту в конце концов не хватило. По данным «Грифа секретности», за время Воронежско-ворошиловградской, Сталинградской и Северо-кавказской стратегических оборонительных операций в бой было введено четыре новых фронта — пятнадцать армий и полторы сотни отдельных дивизий[413], а также огромное, но пока не известное количество маршевого пополнения. В то же время в течение июля — сентября германские группы «А» и «Б» из своих изначальных шестидесяти восьми немецких дивизий лишились, вследствие очередного каприза Гитлера, одиннадцати (уже упоминавшихся выше). А получили всего 140 750 человек для возмещения потерь в тех соединениях, что участвовали в наступлении с первых дней[414].