Почти семейный детектив

Сейчас от привычной аэропортовской расслабленности и неги не осталось и следа. Ганна чувствовала себя сжатой до отказа пружиной и знала, что Галицкий тоже напряжен до предела, стараясь из последних сил удержать бьющую его нервную дрожь.

В Шереметьево они приехали прямо из Белоруссии, не заезжая ни домой, ни на работу, не сказавшись ни родным, ни друзьям. Заканчивая все дела в Витебске и отпрашиваясь у следователя, они и так потратили непозволительно много времени. Следователь, к счастью, разрешил им уехать, поскольку в совершенных преступлениях не подозревал. И Галицкий, и Ганна клятвенно пообещали быть на связи и приехать в Витебск снова, если в них окажется нужда. Галицкий умел быть убедительным, и Ганна подозревала, что в его случае убедительность эта была подкреплена еще и финансово. Конечно, считается, что милиция в Белоруссии не берет взяток, но все ведь люди, а значит, ничто человеческое им не чуждо. Как бы то ни было, уехать им разрешили.

Регистрация на рейс Москва — Берлин, на который был куплен билет Павла Горенко, начиналась в семь тридцать пять утра, сразу после отправления предыдущего рейса, а Ганна и Галицкий подъехали к терминалу D в восемь пятнадцать, несмотря на то, что в дороге провели полночи, нигде не останавливаясь, и там, где это позволяла дорожная обстановка, Илья гнал, как безумный.

— Если он уйдет в «стерильную зону», мы его уже не догоним, — с независимым видом сообщила своему спутнику Ганна, когда они вбежали внутрь помещения.

— Гарик никогда не приезжает заранее. Успеем, — сквозь зубы обронил Галицкий.

— Как можно приехать в аэропорт, когда регистрация уже открыта? — удивилась Ганна. — Я так всегда еще жду не меньше часа.

— Для тебя каждая поездка — маленькое приключение. А для Гарика, да и для меня тоже, летать в командировки так же естественно, как пить кофе или чистить утром зубы. Вещей с собой обычно немного. Приехал, прошел контроль, сел и улетел. Не из-за чего вставать на час раньше.

— Ну да, вы деловые, я лохушка, — пробормотала Ганна, которую всегда больно ранило превосходство Галицкого.

Она была, что называется, «не его круга» и всегда это знала. Когда-то пропасть между ними казалась ей ужасающе огромной. Сейчас она уже не пугала, но при подходе к краю этой пропасти все равно немного кружилась голова. И как они будут вместе? Хотя не быть вместе Ганна бы уже не согласилась ни за какие коврижки.

В очереди на открытых стойках регистрации Гарика не было. Проверить, зарегистрировался ли он на рейс, конечно, было возможно, но Ганна вдруг поняла, что оттягивает этот момент. До тех пор пока не стало ясно, удастся ли им поговорить, в их расследовании нельзя было поставить точку. Только неясное многоточие, оставляющее простор для воображения.

Со всеми выкладками Галицкого в отношении его бывшего друга и партнера Ганна была согласна. Поведение Гарика, оброненные им фразы, откровенная злоба, проскальзывающая из-под всегда открытой ясной улыбки, действительно, настораживали. Павел Горенко имел и мотив, и возможность для убийства трех человек. И через полтора часа он должен был улететь в Берлин, по всей видимости, увозя с собой не известную никому картину кисти Марка Шагала.

Павел Горенко был в одном шаге от того, чтобы стать миллионером. И помешать ему сделать этот последний шаг мог только Илья Галицкий. Вместе с Ганной, разумеется.

Как поведет себя Гарик, когда поймет, что им все известно? Побежит прочь? Сделает вид, что ничего не происходит? Или постарается избавиться от мешающего ему Галицкого? Вероятность последнего варианта мучила Ганну безмерно, хотя умом она и понимала, что в многолюдном аэропорту Гарик вряд ли решится на очередное убийство. Да и она, Ганна, никогда не позволит ему этого сделать. Пока она сама жива, с головы Ильи не упадет даже волос.

— Прекрати писать детектив, — услышала она и непонимающе уставилась на мужчину своей мечты.

— Что?

— Я же вижу, в твоей голове раскручивается знатный сюжетец. С погонями, стрельбой, борьбой и кровавым финалом. Не надо. Все будет обыденно и скучно, поверь мне. Если вообще будет.

— Откуда ты знаешь?

— Я все знаю. Доверься мне, Мазалька.

О да, это было очень заманчиво. Довериться ему. И сейчас, и вообще. Находиться за широкой спиной Ильи Галицкого было непривычно, но очень приятно. Новизна ощущений самостоятельную Ганну изумляла до невозможности, заставляя все время прислушиваться к себе. Все ли нормально? Нет ли сквозняка, не жмет ли где? Нет, нигде не дуло и не жало. И Ганна всерьез боялась привыкнуть к своему новому положению и состоянию.

Она всегда отвечала за себя сама. За себя и еще за всех остальных — Вову, Геньку, маму с папой, коллег на своих четырех работах. Она привыкла решать проблемы, привыкла без устали скакать в натирающем кожу седле, сама выбирая, на преодоление какой очередной преграды направить коня.