«Под этим небом черной неизбежности…»

Помнишь ржавые кочкиБлоковского болота,Где цвела «Ночная фиалка»?Мы проходили этим болотомСквозь мокрые травы.И потом вышли в город,Наоборот, не как у Блока.Улицы катились нам навстречу,Но ни одной мы не узнали.Все было во сне как будтоИли время вспять убежало…Было ли то времяВойны гражданской,Или ПетербургПерестал быть столицей,А стал городком заштатным?Ни одного человека не встретив,Невский мы не узнали.Летний Сад простирался,Усыпанный желтой листвою.Исаакиевский храм изменился

И толькоИгла АдмиралтействаКак прежде вонзалась в небо.Мы не понимали, что все это значит?!Как вдруг заиграли куранты«Коль славен наш Господь в Сионе»…Но город был пуст.И только наши шагиПовторяло эхо.Может, это только приснилось,А может быть, когда-нибудьТак и будетВ иной, бесконечной жизни,Под иным, незакатным солнцем!1965

«Многими уже позабыты…»

Многими уже позабыты«Стихи о Прекрасной Даме».Я сегодня раскрыл ихИ вспомнились давние годы,Вспомнился день осеннийВ «блистательном Санкт-Петербурге».

Уже замерзшие лужи,Не то суббота, не то воскресеньеБлаговестит Исаакий,Летний сад шумит, облетевший…Уже ужинать скоро,Склоняется день к закату.«Вхожу я в темные храмы»…Нет. Я только вхожу в беседку.Исчерчены стол и стеныСтихами. Они почти уже смытыНедавним, осенним ливнем.Кто-то писал па стенке:«Я надел разноцветные перья,Накалил свое сердце и жду»…Так и я все жду.Мне сказали: – прийду!Жизнь прошла вместо этого мимо.1965

«Прощанье? Наверное – да…»

Прощанье? Наверное – да.Утрата? Конечно, утрата.

Там – трубы и гавань Кронштадта,Дорога травою примятойВела… А вела в никуда.И вот петербургское небо,И странствия ветер подул.Что было – осталось как небыльВ моем облетевшем саду.Там астры и черные грядки,И боль мне уже не больна…И ветер забвения сладкий,Как эта чужая страна.

«Зимой, над Невою…»

Сене Степуре

Зимой, над НевоюГорели костры.И свист надо мноюМетельный игры.Мотель. И пробегомГлухая стрельба.Над бешеным снегомГудела труба.Не страшно проснуться,

Не страшно идти,В той курточке куцойС тобой по пути.Как будто из домаНас выгнали вон.И пушечным громомЗвучит телефон.И дымный ИсаакийГлядел сквозь туман.И город во мракеТоской обуян.Прохожее старухойВсе шепчет беда,Ехидно, на ухо:Простись навсегда.И вот по пути намНа бред и грехи…Последним притиномПриходят стихи.1922-1940

«Безветренный, холодный, царскосельский день…»