«Под этим небом черной неизбежности…»

Призрак Блока на Офицерской,Анненского – в Царском Селе.На земле изолгавшейся, мерзкой,Места нет им на этой земле.Я когда-то шел по Литейному,Ветер с Ладоги шел со мной,Дорогами узкоколейнымиВ пригородах весной.Зацветая почками клейкими,Летний сад ворошил и пел,Масленичными вейками,Бубенчиками звенел.Иными стали созвездия,Растеклась их горькая соль.«Юность – это возмездие».Юность – кроткая боль.

В туманы и ночи белыеУходил ты, молча скорбя.Что с тобой, мой город, сделали?Переименовали тебя…А теперь и не снится мнеНевский, площадь возле Дворца,Над желтеющими страницами«Кипарисового ларца».

«Белая матроска. Синие глаза…»

Белая матроска. Синие глаза.Высоко, над лесом, дальняя гроза.Говорит о чем-то древняя река,А в моих ладонях – смуглая рука.Горько пахнет ночью вялая трава.Золотые кудри. Тихие слова.Всё о чем-то тайном. Может быть, о том,

Что за знойным ветром будет дождь и гром,Что над нами грянет гневная гроза,И потухнут завтра синие глаза.

«И поздний дождь над миром, как тогда…»

И поздний дождь над миром, как тогда,И всё такое жалкое и злое…Поет, бормочет за окном водаО нежном, о пленительном покое.И дождь ночной, как прежде, как тогда,И дом плывет в безвестные пустыни.В разрыве туч холодная звезда –Такой же свет мучительный и синий.

«Кажется, что вечность в этом шуме…»

Кажется, что вечность в этом шумеЛистьев, никнущих к траве сырой.С каждым днем всё тише, всё угрюмей

Под ущербной каменной луной.Ночь длиннее. Может, это вечность?Я не помню: было ли вчера?Там, в окне, горят и тают свечиИ не угасают до утра.Я читаю вслух стихотворенье,Странно рифмы в тишине звучат…Всех святых, всех душ поминовенье.Скоро снег. Слышнее листопад.

«Ненужный свет залег давно…»

Ненужный свет залег давно,И месяц просится, ныряяВ подслеповатое окноПолузабытого сарая.Там не лежит уже никто,Соломы клок остыл и высох.

И только ветхое пальтоШевелят, пробегая, крысы.Проходит мимо и свиститНеумудренный обыватель.Он должен ровно к десятиУлечься дома, на кровати.Кому сказать и чем помочь?Уткнувшись головой в подушку,Он слышит, как колотит ночьВ сторожевую колотушку.И мир, лежащий в тишине,Никто, ничто не потревожит.Лишь отраженный там, в коне,Холодный месяц корчит рожи.

«Церковка, заросшие пригорки…»

Ирине Яссен