Под каблуком у Золушки

«Не знаю почему мной, стариком, так завладела эта женщина, что даже после её смерти я всё думаю и думаю о ней. Мы были едва знакомы, но я мучительно собирал любые крохи информаций о ней. Благо в Париже, в нашей завистливой художественной среде, при любом упоминании Пикассо всегда невольно всплывало её имя. И имя Альвареса, погубившего её. Жестокий делец, сыгравший на её чувствах к гению Пикассо. Уверен, это он заставил её признать картину подделкой. И он же выкупил её у Купера, отстегнув приличные деньги, которых у Купера никогда не было, бывшему владельцу картины. Она могла бы смириться с загубленной карьерой, но с потерей картины — никогда…»

— Речь, видимо, о той самой картине? Ты же видел её?

— Да. Мазня с сиськами, — отмахнулся Кайрат.

Похоже Роб не просто так была одержима этой картиной, но посвящать Таню в то, что он её выкупил не входило пока в планы Кайрата.

— А кому адресованы эти письма? — сел Кайрат рядом с Таней.

Солнечный день усугублял жар от горящего костра. Рубашка промокла, переодеться не во что, и Кайрат её снял, пожалев, что не сделал этого раньше.

— Некто Леон, — перевернула страницу девушка. — И сомневаюсь, что это сын, потому что он называет его «дорогой друг». Возможно, они даже попали к Ленчику недавно, или он вспомнил про них недавно, иначе, наверняка фамилия Купер ему навеяла бы воспоминания об этих письмах.

— Думаю, этого мы уже никогда не узнаем, — первый раз искренне вздохнул о Лёнчике Кайрат, да и то, наверно, с облегчением.

Он швырнул в огонь последнюю кассету.

— Зря, — хитро улыбнулась Таня, — оставил бы на память.

— А ты свои оставила? — ответил он таким же хитрым прищуром на её улыбку. — А то, пожалуй, покажу одну памятную запись Назарову, если сунется ещё раз к моей жене.

— К жене, — хмыкнула Таня. — Как звучит! А Назаров сейчас и без тебя в глубокой… дилемме. Решает продолжать ли домогаться твоей Оксанки или жениться на мне.

— И ты выйдешь за него замуж?

— Конечно, нет, — засмеялась она. — Но он-то этого не знает. Хотя я точно знаю, что он выберет. Благодарностей не надо.

— Жаль, я бы кулаки об его смазливую рожу ещё раз почесал с удовольствием. Понятия не имею как я буду делить с ним ребёнка. Видеть его каждые выходные. Я даже думать не могу, что он… что они… , — Кайрат махнул рукой, — в общем, ты поняла.

— То есть, если это не касается твоей девушки, ты человек широких взглядов. А как касается, так всё, ревнивый самец? — она снова прищурилась, прикрываясь рукой от солнца.

— Чёрт, — он встал, хотел опереться на бочку, но вовремя спохватился, что она раскалённая, — Я даже не знаю смогу ли тебе это объяснить. Таня, это больно!

— А твоей… жене каково знать, что ты спал со мной, с Дианой, с Робертой, с половиной этого города? И не только с прекрасной? От неё же ты ждёшь понимания и прощения? И судя по этому кольцу, она смирилась с твоим прошлым ради вашего будущего.

— Да, чем меня очень удивила.

— Значит, и ты смирись. Правда, часть твоей боли могу тебе облегчить. Раз уж я сегодня такая, сука, добрая. Не от Назарова она залетела, Кайрат. Проблемы у него с продолжением рода.

— Серьёзно?! — он не верил своим ушам.

— И твоя девушка пришла к нему уже беременная, он к ней и не притрагивался. Просто теперь он помешан на детях. Он бы душу продал дьяволу за сына, пусть даже приёмного. А будь это его ребёнок, он бы тебе его не отдал никогда.

— Боже! — Кайрат схватился двумя руками за голову. — Не думал, что скажу это, но как я его понимаю. И Таня! — он нагнулся обнять её, и уронил лежащие у неё на коленях письма. — Я тебя обожаю! Ты даже не представляешь себе сколько бессонных ночей я провёл, представляя их вместе. Я чуть с ума не сошёл!

Он чувствовал, как сердце выпрыгивает у него из груди. И ведь у него не хватило наглости пытать Оксанку, чей это ребёнок. Он думал, что Назарова, но она-то просила отложить эти разговоры пока ребёнок не родится. Но Кайрат был искренне счастлив, что всё же не Назаров его отец.

— Будешь должен, — Таня наклонилась поднять разлетевшиеся бумаги. — Я тоже раньше думала, что мне всё равно. А теперь понимаю, что, наверно, тоже его ревную.

— Да, но рожу ему всё равно подрихтовать не повредит, — он помог ей, подхватив поднявшийся порывом ветра лист.

— Предоставь это мне, — она вручила ему собранные бумаги и улыбнулась. — И если я тебе больше не нужна, то поеду-ка я займусь этим прямо сейчас.