Под крылом Вишну

Тут было о чем поговорить, и я не утерпела, дала волю проснувшемуся во мне агитатору. Переводчик Гена избавил меня от мук самостоятельного плавания в английском. Я попыталась хоть что-то объяснить Прадхану. Говорила о разнице между Америкой и Советским Союзом, о состоянии религии у нас и особенно подробно о том, кто же в действительности лучше думает о будущем: буддисты с индуистами или мы — «рационалисты»?

Конечно, я не утверждаю, что мне удалось хоть в какой-то степени изменить мировоззрение моего слушателя. Хорошо и то, что в конце беседы Прадхан-старший заявил, что «он и его друзья высокого мнения о русских».

Все гости, кроме нас, были невары, и одни мужчины. В большинстве это были представительного вида люди, и сидели они солидно, молча взирая на нас и время от времени с серьезным видом делая маленький глоток из стакана с виски. Здесь был и сын Прадхана-старшего, студент, и два брата Прадхана-младшего. А из дверей, как с картины в раме, на нас смотрела серьезно, пристально и, казалось, неприветливо целая гроздь женских лиц.

Мы были в гостях уже около двух часов, поэтому решили, что настало время вручить молодоженам наш общий подарок — радиоприемник, и можно будет ехать домой. Мы уже встали, готовые прощаться, но Прадхан-младший воспротивился этому. «Сейчас к вам выйдет Мана», — сказал он. Мы сели.

Мана вышла к нам в том же малиновом свадебном сари, в котором была позавчера, но теперь его конец не закрывал ее лица и голова была открыта. Она вошла тихо, плавной походкой и поздоровалась с нами по-русски за руку. Меня она, оказывается, знает и сказала об этом, а больше не разговаривала, сидела потупясь и скоро ушла. Зато Прадхан-младший все время был с гостями, он любезно угощал всех виски, жареной печенкой, сыром, орешками. Я не хотела пить виски, но Прадхан по-русски сказал: «Ради меня». Отказаться было невозможно.

Мы снова встали со своих мест, чтобы попрощаться, но теперь уже Прадхан-старший не захотел отпустить нас и сказал, что сейчас будет угощение.

— Да ведь угощали уже.

— Нет, вот теперь будет угощение.

Пришлось подчиниться.

Перешли в соседнюю тускло освещенную комнату. В углу низкая широкая лежанка, посередине стол под белой простыней. Стол был накрыт на пять персон по-русски: тарелки, вилки, ножи, ложки (непальцы едят руками из мисок или с подносиков, сидя на полу). За стол сели мы, четверо русских, и Прадхан-старший. Сидим чинно, на закуску на столе только смотрим. Уж очень густо все приправлено перцем, покрыто серым слоем. Прадхан-старший предложил приступать к еде. Надо решаться. Я стала жевать… Вдруг появился Пра-дхан-младший, он нес дымящееся блюдо: тушеную курицу в соусе с гарниром из риса, с орехами и горохом. Очень вкусно. А Прадхан несет уже другое блюдо. После жареного картофеля появились яйца в желтом соусе, печенка. Сладкое — молочно-желтый кисель с кусочками мандаринов и горячие рисовые шарики шоколадного цвета — принесла с приветливой тихой улыбкой молодая хозяйка Мана.

Поднявшись из-за стола, мы поблагодарили за угощение и стали прощаться. Но Прадхан-старший сказал, что сейчас-то и начнется церемония — смотрины. Придут родственники невесты посмотреть, как она живет на новом месте. Конечно, мы остались.

На маленькой площадке перед домом уже стояли рядами знакомые железные стулья. В первой комнате, гостиной, теперь стульев не было, в глубине ее на рогожках разместились женщины и девочки в красочных ярких одеждах, главным образом в красных. Впереди всех у левой стены, опершись на руку, поджав ноги и опустив глаза, сидела Мана все в том же свадебном сари.

Вскоре пришли гости — бело-черная толпа мужчин. «Эк, сколько их набралось!» — с улыбкой сказал Прадхан-старший. Впереди толпы с воинственным и почти сердитым видом шел старший брат Маны. Белая рубашка с бабочкой, грудь колесом. Остальные шли скромно и тихо, в том числе отец Маны и другие ее братья. Гости обычным образом приветствовали хозяев, некоторые сели на стулья.

Мана поднялась с пола и быстрым шагом вышла из гостиной, прошла мимо гостей, не останавливаясь, и скрылась в другой двери дома. Довольно скоро она вернулась, но теперь на ней было другое сари — белое с красной каймой. Она снова села на прежнее место. Теперь весь пол перед женщинами покрылся подносами и блюдами с подношениями невесте от ее родных. Здесь были торты, фигурные пряники, мандарины, бананы, редька, брюква… Прошло немного времени, и все приношения убрали. Комната наполнилась мужчинами, кому не хватило места, толпились у дверей. Два подноса не были убраны: один, пустой, остался перед Маной, да напротив нее у стены был поднос, подготовленный для ритуала: на нем фрукты, цветы, красная пудра, бронзовые фигурки… Перед этим подносом сидел на корточках отец Маны. Он молился. Затем выбрал букетик белых цветов, украшенных блестками, поднес их дочери, маленький цветок воткнул ей в волосы, поставил на лбу тику. Молитвенно сложил перед дочерью руки, как перед божеством.

Церемонию с азартом снимали с разных мест два прежних, уже знакомых нам фотографа.