Под сенью Дома Блэк...

– Что же... как только станет что-то известно, сообщите мне.

– Да, мой Лорд...

Где же ты, Рабастан?

Этот вопрос беспокоил Рудольфуса, но ответ на него он не знал.

Как не знал и Гарри Поттер о планах, что замышляли по его будущему Светлая и Темная сторона. Он просто жил, как все подростки, одним днем: играл в квиддич с братьями Уизли, ругал Гермиону, которая опозорила Молли на всю Британию, смущался при виде Джинни и злился на Дамблдора, который не пожелал даже поговорить с ним после разбирательства в Визенгамоте. Даже не взглянул в его сторону...

Гермиона и Сириус тоже не ведали, какая гроза прошла мимо них. Люциус Малфой, рассказав о Гермионе на совете, преследовал две цели – с одной стороны убедить Лорда, что их жизни выгодны для Семей Британии, а с другой... просто больно укусить ненавистную сестру жены.

Малфой никогда не упускал возможности опустить врагов.

А Рабастан не знал, и знать не мог, что его исчезновение привлекло внимание. Он пришел в себя только второго августа, и, осознав, где он находиться, его начали волновать совсем другие вещи...

А министр Фадж, его верный советник Долорес Амбридж, а также все магическое население Британии понятия не имело ЧТО за буря назревает на горизонте их жизни. Их жизнь не стояла на месте, требуя к себе внимания именно сейчас, не позволяя остановиться и оглянуться, задуматься над происходящем...

В Министерстве Магии, в Зале Торжеств, полным ходом шли приготовления к балу в честь Лугнасара. Старый кельтский праздник перелома лета и предвременья осени, отмечался традиционно первого августа. Раньше торжества проводили на природе, но времена изменились, как изменились и нравы. Теперь никто не стал бы заключать брак на год*.

Огромный зал был украшен зелеными, гибкими лианами, тут и там радующие глаз прекрасными цветками, схожими с лилиями, обвивающими колонны. Все пространство, кроме самого центра, оставленного для танцев, покрывала молодая, изумрудная трава.

На фуршетных столах, среди традиционных блюд, радовали глаз великолепные букеты цветов. Ах, чего только не было на этих столах! Черничные пироги, медовые лепешки с орехом, фрукты, грибы под соусом, запеченный и вареный картофель, семизерная каша с маком и медом... и многое другое. Из напитков были представлены, на любой изысканный вкус – сидр, яблочное и ягодное вино, ягодный квас и морсы, слабая медовуха, светлое пиво...

И среди этого великолепия затесалась затрапезная шампань...

Впрочем, она никогда не пользовалась спросом в этот день.

Приготовления, любые, какие бы они не были, рано или поздно приходят к своему концу. Зал был готов принять гостей...

И вот открылись двери, впуская гостей – прекрасных дам, в изысканных туалетах, гордых и важных мужчин в элегантных мантиях, неприступных матрон, сурово и свысока, смотрящих на молодежь, которые в нетерпении ожидали танцев и новых знакомств...

В среде последних была и Панси Паркинсон, для которой, по идее, это должен был быть первый взрослый бал. Это должен был быть самый счастливый день в ее жизни. Отец сказал, что именно сегодня, здесь, на балу, он познакомит ее с женихом.

Вполне понятно ее волнение, верно?

Как бы ей хотелось произвести впечатление на своего жениха! Каким бы он ни был... хоть стариком. Хотя нет, отец никогда! Ну, конечно он молод и красив...

Панси нервно улыбалась знакомым, что подходили поздороваться, выслушивала их комплименты своей внеземной красоте, вежливо дарила их в ответ, а сама с каждой минутой все четче осознавала, что над ней смеются.

Ее платье, цвета морской волны, с оттенком зелени, было выбрано матерью, у которой, как с ужасом поняла Панси, совершенно отсутствовал вкус. И теперь она выглядела в этом наряде... как свеже поднятый инфернал.

Хоть плачь, в самом деле!

От собственной трагедии бедняжку отвлекла странная пара... Мужчина, красивый, высокий, вел под руку девушку в прекрасном платье, что искрилось звездами под светом тысяч золотых свечей, парящих в воздухе. И эта девушка, столь знакомая Панси, казалась прекрасной принцессой, затмевающей собой всех присутствующих дам...

Этой особой была Гермиона Грейнджер.

Панси неверяще задохнулась, стискивая в руках свой веер, который тихонько хрустнул под ее пальцами.

А к Гермионе и к ее спутнику приблизился сам министр со своим сопровождением. И пошли поклоны, Грейнджер сделала изящный реверанс, стоящий рядом с Фаджем импозантный маг, с восхищением на лице приложился к ее ручке... и голова у Панси закружилась от безумия происходящего.

На сцене пела Селестина Уорбек, но Панси плохо понимала, что именно она пела. Отвести взгляд от Грейнджер и ее спутника не было никакой возможности. К сожалению, она не могла подойти к ним ближе...

Селестина Уорбек окончила петь, и сошла под аплодисменты со сцены.

А в это время Грейнджер что-то сказала министру и тот, засмеявшись, махнул рукой на сцену. А проклятая грязнокровка, испросив взглядом разрешения спутника, с гордо поднятой головой поднялась по ступеням, что-то шепнула музыкантам, а потом...

Она запела...