Под стягом Святослава

Предводитель ал-арсиев, пятясь, удалился. Каган-беки, не поворачивая головы, спросил мрачно:

— Санджар-тархан, что ты думаешь об угрозе Святосляба? Как он сказал нашим послам? Ах да: «Иду к вам!» Смелый!

— Он не придет, о могучий! — просипел раненым ртом военачальник. — Путь ему в наши степи закрыт.

— Почему? Разве каган Святосляб похож на сороку, которая трещит без толку?

— Нет, о могучий! Каган Святосляб — человек слова! Но на нас он не пойдет потому, что путь его один — защитить северные земли Урусии от меча Талиб-алихана.

Асмид-каган непонимающе посмотрел на него.

— Талиб повел своих воинов вверх по реке Итилю, на города Ростов и Новгород…

— Ах да, мы же с булгарами договорились об этом, — вспомнил каган-беки и тонко улыбнулся.

Санджар-тархан склонился перед властелином и сказал подобострастно:

— Да, это твоя воля, о мудрейший! Ты все предусмотрел! Ты все предугадал! Только ты мог провести белую черту на носу коназа Святосляба, чтобы он подобно курице шел только туда, куда указывает эта черта!

Каган-беки Асмид, довольный, рассмеялся:

— Как мы поступим теперь?

— Мы двинем свои тумены на Куяву. Этот главный город Урусии останется почти без защиты. Мы сделаем то, чего не смог сделать каган-беки Урак: мы убьем Святосляба и полоним всю его землю!

— Да, это так! — согласился Асмид. — Урак был стар, мозги в его голове прокисли, и он не смог обмануть Святосляба. Удел глупого на войне — смерть! Обмануть врага — значит победить его! — изрек с глубокомысленным видом каган.

Трое писцов тотчас заскрипели камышовыми калямами[82], занося слова мудрого в свод божественных изречений.

Каган-беки Асмид глянул на них, улыбнулся:

— Я поставлю Урусию на колени. А голову Святосляба воздену на острие копья и выставлю на базаре в Итиль-келе!

— Да будет так! — разом воскликнули тарханы…

— По воле могучего! — раздалось у входа в шатер.

— Войди! — разрешил Асмид.

В шатер вошел и пал ниц начальник охраны повелителя.

— Разрешаем говорить! — милостиво изрек каган-беки.

— О могучий! В стан прискакал с тысячей богатуров бек-хан печенегов Кураши.

— Чего ему надо?

— Хочет видеть тебя, о разрушающий. Он спешит.

— Ну что ж. Позови его, раз дело спешное. Бек-хан Кураши всегда смотрел в нашу сторону. Он непримиримый враг Урусии, — значит, наш друг. Пусть придет.

Каган и тумен-тарханы в глубоком молчании уставились на входной полог. Ждать пришлось недолго: раздался топот копыт, звон удил и доспехов, оклики дозорных, тяжелые шаги, полог распахнулся. Бек-хан Куря ступил в шатер и остановился, силясь разглядеть в полумраке, кто где сидит.

— Проходи к дастархану и отведай наших яств, доблестный брат наш, — пригласил гостя каган-беки Асмид.

Бек-хан поклонился. Слуга подошел к нему и молча указал на место неподалеку от военного предводителя хазар. Куря, довольный оказанной честью, ощерился улыбкой и опустился на ковровые подушки.

Хотя любопытство эльтеберов и самого кагана было возбуждено до крайности, они, соблюдая восточный этикет, расспрашивали гостя о его здоровье, приплоде в табунах, о сочности трав, женах, детях, сабле и еще о многом другом, но только не о главном, что привело сюда печенега.

Куря обильно закусывал, отвечал по порядку, только более открыто и грубо. Но тут уж обижаться на него было бессмысленно: таким уродился, таким и умрет — не переделаешь.

Но как только обязательное велеречие было соблюдено, Куря обвел всех своими зелеными навыкате глазами и ляпнул без обиняков:

— Каган Святосляб ушел из Куявы со всеми своими батырами!

— Куда?! — враз, как по команде, воскликнули хазары.

— Доносчики сказали, что каган Святосляб погрузил своих воинов в ладьи и спешно уплыл вверх по реке Юзуг. В Куяве остался коназ Претич с малой дружиной.

— Слава аллаху! — возопили радостно военачальники. — Свершилось предначертание всевышнего и всемогущего! Ты велик, о каган-беки Асмид!

— Медлить нельзя, о могучий! — просипел Санджар- тархан.

— Джурус! — воззвал Асмид-каган. — Прикажи сворачивать юрты. Пусть тумены идут на реку Дон, к Каракелу!

— Слушаю и повинуюсь, о могучий! — радостно ответил ему Хан-Война.

— Двигаться будем обычными перегонами, как на простых кочевках. Надо, чтобы наши кони не устали в пути и на тучных пастбищах набирали силу.

— Так будет, о мудрость вселенной!

— Мой тумен тоже у Каракела ждет, — заявил Куря. — Я тоже пойду с вами на Куяву!

— Мы рады тебе, доблестный брат наш, — изрек Асмид-каган. — А где другие бек-ханы Печенегин?

— Как только хазары пойдут на Урусию, бек-ханы Илдей и Тарсук двинут свои тумены следом. Так они велели сказать тебе, могучий брат наш.

— А где же воины Радмана? — спросил Санджар-тархан. — Он, наверное, раньше вас откочевал к пределам Урусии?

Куря метнул на него зеленые молнии из враз освирепевших глаз и не удостоил ответом.

А за полами шатра заголосили карнаи, взбурлились тысячи голосов, железо звенело, ревели верблюды, кони ржали и копытами дробили землю.

Каган-беки Асмид, Куря и тумен-тарханы вышли из шатра. Военный предводитель хазар щурил узкие глаза, тонкие губы его змеились улыбкой.