Подарок из страны специй

Катя старалась не смотреть по сторонам и продвигалась за Дементием вниз по ступенькам к воде. Пройдя наконец сквозь строй нищих, больных и покалеченных, они подошли к Гангу. Ступеньки уходили прямо в воду. Вдруг за ними раздался топот босых ног, Катя еле успела отскочить, но краем глаза разглядела что-то большое и темное, летящее воду. Это что-то вынырнуло в метре от нее и оказалось толстым мужчиной, лицо которого выражало ужас, счастье, страх, радость и торжественность одновременно. Ехал, наверное, издалека специально, чтобы окунуться в Ганге и смыть с себя все грехи, накопившиеся за много лет.

Катя решительно направилась вперед.

– Ты куда? – спохватился Дементий.

– Я только воду потрогаю.

Вода была холодная и тяжелая, казалось, ее можно взять в руку и она не вытечет. В нескольких шагах от себя она увидела мальчишку, стоящего по пояс в ледяной реке. Согнувшись почти пополам, он смотрел в ведро без днища, которое наполовину было погружено в воду. Мальчишка внимательно разглядывал дно реки и, когда находил монетку или еще что-то заслуживающее внимания, аккуратно подбирал, опускаясь иногда под воду с головой. Неподалеку от него стоял другой паренек с ведром, за ним еще и еще. Они постоянно нагибались, собирая со дна улов и опуская его в большую набухшую сумку-карман у пояса. Мальчишки медленно двигались вперед, и у каждого, вероятно, была своя вотчина, за пределы который они не смели переступать, ну и к себе никого не подпускали, исподлобья, как звереныши, зыркая друг на друга.

Ганг освещало белое солнце. Краски вокруг были сочными, по-восточному богатыми. На запястьях индианок сверкали украшения, на берегах ядрено пахли подвядшие цветочные гирлянды. От воды, как из колодца, тянуло холодом и свежестью, и вся река была похожа на громадное живое существо, сильное и могучее, еще не проснувшееся и пока попритихшее в этот ясный утренний час. Чуть поодаль от толпы сооружали большой костер, выкладывая корявые дрова для какого-то обряда. Катя сначала и не поняла, для чего это, а когда пригляделась повнимательней, то увидела два туго скрученных ковра, завернутых в белое и закрытых расшитым покрывалом. Когда один ковер зашевелился, Дементий все понял:

– Та-а-ак, пойдем отсюда, – потянул он ее за руку. – Странно, здесь не место для кремации, ничего нигде не отмечено, такого здесь в принципе быть не должно… – Они отошли подальше, поднявшись по лестнице к храму.

Но тем не менее это было и стало ясно, для чего готовился костер. Две фигуры – а не ковры – лежали рядом, соприкасаясь. Когда наконец дрова были сложены, одно тело водрузили на другое. Внезапно то, что лежало сверху, зашевелилось и, соскользнув с опоры, встало и медленно направилось в сторону родственников. Все отнеслись к этому спокойно, никто не испугался, не разбежался, не закричал, словно это было в порядке вещей, только приобняли спокойно, да и все. «Тело», сбросив белое полотно, оказалось довольно молодой женщиной в красном вышитом сари, но без единого украшения. Так вышло, что в этот утренний час Катя стала свидетелем старинного ритуала «сати» – самосожжения вдовы, но на современный лад. И хоть кровожадный ритуал этот был уже давно официально отменен и заменен на «белое вдовство», когда вдове великодушно оставляли жизнь, но все равно то тут, то там вдовы добровольно восходили на костер с покойными мужьями, а иногда и сами поджигали себя. В этот раз обряд был видоизменен – вдова, видимо, просто полежала рядом с усопшим мужем в свадебном платье, чем завершила брак.

А что с ней должно было случиться дальше – уже совсем другой вопрос.

Рядом разгребали пепел от другого костра. Что-то сильно обгоревшее, может, бревно, а скорее какую-то бывшую часть чьего-то тела, скинули в воду и вот уже следующий костер принялись складывать в ожидании очередных родственников в белых траурных одеждах. Кто побогаче – делали костер для покойника из сандалового дерева, кто победнее – из нескольких простых полешек баньяна и мангового дерева, которых точно никогда не хватало, чтобы прогореть два часа – именно столько нужно, чтобы сгорело человечье тело. Поэтому, как костерок угасал, слегка обугленное тело просто скидывали в Ганг. Какой уж тут пепел. Ритуал этот показался Кате совсем уж дикой и жестокой процедурой. Она, конечно же, понимала, что здесь к этому страшному ритуалу сжигания умерших относятся по-бытовому просто – их тела и души река уносит к океану, вдаль, в вечность, принимая под свое покровительство всех – и мертвых, и живых. А если умирающему к тому же успеть дать выпить воды из Ганга, то не только жизнь, но и смерть его будет считаться вполне удачной – душа отправится прямо на небеса! И для начала этого пути все уже до банальности подготовлено – в особых местах сложены поленницы дров, очередь из покойников, которых обмывают в священной воде Ганга и одного за другим кладут на костер, скидывая останки в реку. Конвейер. Ничего для местных необычного – жизнь и смерть, реинкарнация.