Подарок из страны специй

К индийской еде и образу жизни Катя с Дементием привыкали довольно непросто. Дома-то ладно, Катя готовила сама и учила Камчу перестраиваться на более мягкий европейский стиль готовки, но частые выходы в гости и на приемы их выматывали. Если звали на ужин к 21 часу, это означало, что сначала пойдут долгие голодные философские разговоры с совершенно незнакомыми людьми о жизни, а точнее, ни о чем. И к этим беседам подадут какие-то невзрачные соленья, мелкие закусочки, острые-преострые орешки, которые опасно было есть не только из-за остроты, но и потому, что Катя не раз заставала там любопытных мух и жучков. Да и воду со льдом, которую ставили на стол, тоже было страшно пить. (Про воду предупреждали – вода-то могла быть и хорошей, из бутылок, но вот лед неизвестно откуда, может, и из-под крана или из соседней реки, в Индии всякое бывает…)

Где-то в полночь начиналась сама трапеза из десятков остреньких закусок и чатни, поданных во внушительных мисках из нержавейки, и огнедышащее, ну просто адское карри. Спасали, конечно, лепешки, которые всегда были только из печки, значит, безопасные, и всегда в избытке: наан, чапати, роти, пападха и каждый раз какие-то для европейцев новые. Ими-то и ели, собирая еду с тарелки. Про правила правой руки и чистой тарелки Катя с Дементием были уже предупреждены доктором Моисеевым – есть полагалось только правой рукой (правая рука у индийцев кормит тело, а левая моет его) и съедать все до чистоты, ничего не оставляя. Первое время бедные москвичи умирали от голода, следя не за разговором, а за движением хозяйки в сторону кухни. Потом перед тем, как пойти в очередные гости, стали ужинать дома и тогда уже спокойно и расслабленно дожидались ночи, чтобы еще раз вроде как нехотя со всеми перекусить. Но все равно для российского желудка эти ночные, ядрено приправленные десятки блюд оказывались тяжелым испытанием и долго не давали уснуть.

Все было так, пока однажды в гостях им не предложили бетель. На серебряном подносе, украшенном, как блестящей зеленой скатеркой, свежим листом банана, лежали маленькие аккуратные треугольные сверточки, тоже из каких-то листьев, всего на один укус. Катя, конечно же, слышала о бетеле и даже была предупреждена, что в Индии его жуют почти все поголовно, что это даже считается легким наркотиком, и, как законопослушная девочка из хорошей московской семьи, вежливо отказалась. Хозяйка дома, Радха, адвокат по профессии и по совместительству шикарная, прямо как в кино, зрелая красавица в бирюзовом шуршащем сари и с ног до головы увешанная браслетами, кольцами и ожерельями, удивилась и подсела к Кате на диван. Спросила, почему после такого сытного ужина, а он действительно состоял из двадцати, не меньше, подач, Екатерина (она так и произнесла – Екатерина – с милым индийским акцентом) отказывается от пана, так она назвала бетель. Катя решила ответить прямо и конкретно, мол, знающие люди предупредили, что это наркотик, страшно.

– Пойдемте, я вам что-то покажу, – Радха улыбнулась и показала рукой на выход. Катя с Дементием вышли из ворот ее дома, пока гости, жуя пан, остались, мило беседуя, отдыхать на длинном шелковом диване с уютными подушками.

Они пошли по кривым ночным улочкам, которые и не думали спать. Была зима, в воздухе стоял резкий запах дымящихся коровьих лепешек, которыми неприкасаемые отапливали дома. И хоть жили те далеко, в своеобразных гетто, едкий дым от печеного коровьего дерьма разносился на многие километры вокруг и резал глаза. Какими-то узкими проходами они быстро вышли на маленькую площадь, где вовсю кипела ночь. У стены стояла повозка с аккуратно разложенными гуавами, которые скоро должны были повезти продавать. «Очень полезны при проблемах со щитовидкой», – вскользь сказала Радха. Рядом на циновке сидели две девочки лет пяти-шести и нанизывали оранжевые цветки на нитку, чтобы украсить утром в храме статую Будды. А около булькающего маслом чана старый и худой голоногий человек доставал шумовкой надувшиеся лепешки и веером раскладывал их на подносе. Они тут же сдувались. На соседнем блюде лежали горячие пирожки с луком, рисом и перцем, сказала Радха, очень вкусные, но чрезвычайно острые, еда, к которой можно привыкнуть только с детства, а для иностранцев это пытка, пожар, который невозможно залить никаким количеством ни вина, ни воды, ни лекарств. Только тощие собаки почему-то глубоко спали, пристроившись у ног продавца лепешек, изредка вздрагивая и дергая ногами. Запах еды их ничуть не смущал.

Чуть дальше, под самым фонарем, на перевернутом вверх дном пластиковом ведре сидел еще один старик. Перед ним на двух кирпичах лежал лист фанеры с маленькой химической лабораторией – баночки со снадобьями, закрытые и открытые, коробочки разного калибра, ложечки и палочки, пипетки и щипчики, связки глянцевых ярко-зеленых листьев и мешочки с разноцветными лепестками. Все такое загадочное и волшебное.