Читаем Подбрасывание лисиц и другие забытые и опасные виды спорта полностью

Двух жеребцов натравливали друг на друга, подведя к ним кобыл в поре, – так устраивали бои лошадей. Заканчивался бой, только когда один из коней сбегал, или, что происходило чаще, убивал второго. Судя по свидетельствам, зрители окружали место боя, делали ставки на его исход, а владельцы лошадей с помощью деревянных шестов контролировали его ход. В «Саге о людях из долины Дымов» лошадь Эйлофа кусает жеребца Бьярни, и ее приходится отгонять палкой. Мужчины также дергали лошадей за хвосты, чтобы дополнительно разозлить. Для тех же целей их иногда толкали вперед, но это представляло свои опасности, как выяснили Торгейр и Коль в «Саге о Ньяле». Там описывается, как Гуннар оттолкнул лошадь, та упала и раздавила мужчин. Традиция надолго пережила эру Викингов. Вот как епископ Осло описывает игру в 1618 году:

Примерно в полутора милях от Фюресдала на день святого Варфоломея со всей окрестности собирается толпа людей с лошадьми. Коней попарно заставляют кусать друг друга, объясняя, что от этого будет хороший урожай.

Кнаттлейкр

Правила игры в кнаттлейкр (то есть «игры с мячом») давно забыты, как и устройство полей для нее, но по описаниям она больше всего похожа на ирландский херлинг. В «Саге о Греттире», где рассказывается о жестоких приключениях дерзкого разбойника Греттира Силача, упоминается, что в кнаттлейкр каждую осень играли в Мидфьордарватне в Исландии. Две команды выстраивались друг против друга, и каждому игроку соответствовал противник похожего размера. Игры длились целый день, и насилие в них поощрялось. Игроки пользовались битами, но также могли ловить мяч в руки и убегать от противников. С уверенностью можно сказать одно: игра и так была интенсивной, но своего пика жестокость достигала, когда споры перерастали в драки. Греттир, будучи довольно скромного роста, был унижен, когда Аудун отправил мяч у него над головой, потому Греттир запустил его обратно в лоб оппонента, разбив до крови. Аудун набросился на него с битой, и они повалились на землю, так что в итоге соратникам пришлось их разнимать. Самый же яркий пример бурного нрава на поле продемонстрировал Эгил Скаллагримссон в «Саге об Эгиле». В ответ на грубый прием Эгил погнался за игроком и рассек ему голову топором. Внушительно – особенно если учесть, что Эгилу в этот момент было всего шесть лет.

Игра в скребки (sköfuleikr)

В «Саге об Олаве Святом» упоминается, что отец Олава был убит во время игр, а точнее, в ходе sköfuleikr

 – игры в скребки. Опять же, у нас слишком мало деталей, но, судя по всему, это были жесткие схватки с использованием скребков для горшков из коровьих рогов. Игроки часто находились под воздействием эля (что не было исключительным для скребков) и галлюциногенного чая, сваренного из измельченных грибов. Как и кнаттлейкр, игры длились целый день и могли заканчиваться жертвами: во время игры, описанной в «Саге о Херде и островитянах», погибло семь человек, в том числе Энунд, который, направляясь домой после матча, остановился завязать башмак и умер от полученных травм.

Перетягивание шкур

И вот мы подошли к перетягиванию шкур – северной разновидности классической игры с канатом, о скандинавской вариации которой нам известно меньше всего. Основной источник информации об этом спорте – «Сага о Хьялмтере и Алвире», где Хьёрд и Хастиги утром соревнуются в тронном зале перед лицом короля. Готовясь к состязанию, Хастиги раздевается, а Хьёрд остается в тяжелой шубе. Потом им выдают прочную шкуру моржа вместо веревки, они занимают места по сторонам от очага в центре комнаты, а шкуру протягивают над очагом. Мужчины яростно тянут за шкуру, пытаясь затянуть друг друга в огонь. Так продолжается какое-то время, и они начинают уставать, когда Хьёрд говорит Хастиги: «Берегись, сейчас я использую всю свою силу, и ты долго не продержишься». Хастиги только усмехнулся, но «Хьёрд потянул со всей силой, уронил Хастиги в огонь и набросил на него шкуру, затем прыгнул ему на спину и прошел на свою скамью. Король приказал слугам достать Хастиги из огня, тот был сильно обожжен».

Винкенспорт

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Здравствуй, мобилизация! Русский рывок: как и когда?
Здравствуй, мобилизация! Русский рывок: как и когда?

Современное человечество накануне столкновения мировых центров силы за будущую гегемонию на планете. Уходящее в историческое небытие превосходство англосаксов толкает США и «коллективный Запад» на самоубийственные действия против России и китайского «красного дракона».Как наша страна может не только выжить, но и одержать победу в этой борьбе? Только немедленная мобилизация России может ее спасти от современных и будущих угроз. Какой должна быть эта мобилизация, каковы ее главные аспекты, причины и цели, рассуждают известные российские политики, экономисты, военачальники и публицисты: Александр Проханов, Сергей Глазьев, Михаил Делягин, Леонид Ивашов, и другие члены Изборского клуба.

Александр Андреевич Проханов , Владимир Юрьевич Винников , Леонид Григорьевич Ивашов , Михаил Геннадьевич Делягин , Сергей Юрьевич Глазьев

Публицистика
Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Проблема Пёрл-Харбора — одна из самых сложных в исторической науке. Многое было сказано об этой трагедии, огромная палитра мнений окружает события шестидесятипятилетней давности. На подходах и концепциях сказывалась и логика внутриполитической Р±РѕСЂСЊР±С‹ в США, и противостояние холодной РІРѕР№РЅС‹.Но СЂРѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ публике, как любителям истории, так и большинству профессионалов, те далекие уже РѕС' нас дни и события известны больше понаслышке. Расстояние и время, отделяющие нас РѕС' затерянного на просторах РўРёС…ого океана острова Оаху, дают отечественным историкам уникальный шанс непредвзято взглянуть на проблему. Р

Михаил Александрович Маслов , Михаил Сергеевич Маслов , Сергей Леонидович Зубков

Публицистика / Военная история / История / Политика / Образование и наука / Документальное
Чем женщина отличается от человека
Чем женщина отличается от человека

Я – враг народа.Не всего, правда, а примерно половины. Точнее, 53-х процентов – столько в народе женщин.О том, что я враг женского народа, я узнал совершенно случайно – наткнулся в интернете на статью одной возмущенной феминистки. Эта дама (кандидат филологических наук, между прочим) написала большой трактат об ужасном вербальном угнетении нами, проклятыми мужчинами, их – нежных, хрупких теток. Мы угнетаем их, помимо всего прочего, еще и посредством средств массовой информации…«Никонов говорит с женщинами языком вражды. Разжигает… Является типичным примером… Обзывается… Надсмехается… Демонизирует женщин… Обвиняет феминизм в том, что тот "покушается на почти подсознательную протипическую систему ценностей…"»Да, вот такой я страшный! Вот такой я ужасный враг феминизма на Земле!

Александр Петрович Никонов

Публицистика / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное