Подмена

Грегордиан какое-то время пристально смотрел на своего собеседника, будто напоминая сам себе, что перед ним друг и ближайший помощник, а не ищущий его уязвимые места агрессор, но потом снова расслабился, разложил руки по сторонам и откинул голову.

— Возможно, все и не настолько уж изменилось, как кажется на первый взгляд, — сказал он негромко, глядя в небо, где стали проявляться первые признаки скорого рассвета. — Я хотел оставить эту женщину себе, забрав в наш мир. Так и произошло. Впредь так останется.

— Останется? Но как быть с тем… — начал блондин, но деспот сразу прервал его.

— Мы разыщем гоета, который сможет вернуть Илве лишь часть души, достаточную для того, чтобы она могла дать жизнь полноценному потомству. Но это никак не должно отразиться на големе, на ее личности и сознании. Желаю оставить все, как есть сейчас.

— Но, мой архонт, что, если это невозможно? — Алево, казалось, прекрасно отдавал себе отчет, что ступает на зыбкую почву, но останавливаться явно не собирался.

— Тебе ли не знать, друг мой, что абсолютно невозможного в нашем мире не бывает! — чрезмерно небрежно отмахнулся Грегордиан, поднимая волну в водоеме. — Илва мой сосуд для плода, разве ей нужны все эмоции, или что там у нее на самом деле отнято в полной мере? А голем… я просто так хочу и все. И должен найтись тот, кто сумеет сделать все как надо.

— Это так, но все же…

— Что тебя волнует на самом деле? Просто скажи! — последнее уже прямой приказ.

— Ты не видел своей невесты взрослой. Может, первый же взгляд на нее совершенно изменит твои желания? Богиня не просто так выбирает кого-то.

— Очень сильно сомневаюсь! Думаешь, моя будущая жена последует за мной, когда настанет время? А заставить я ее не смогу, в отличие от голема, чьего желания мне и спрашивать не нужно!

— Ладно, пусть так. Но что, если сохранение не только сознания голема, но и самой жизни, несмотря на все усилия, окажется невыполнимо? Что, если месяцы или даже годы спустя ты ее все равно утратишь? Не нанесет ли это твоему сердцу, мой архонт, гораздо больший ущерб, чем ты можешь предполагать? Да, я понимаю, она даже не человек, всего лишь вещь. Но и к вещам мы со временем привязываемся и страдаем, когда они исчезают.

— Считаешь меня сопливым юнцом, способным потерять себя от горя, лишившись одной из игрушек? — презрительно хохотнул Грегордиан.

— Нет, ни в коей мере! — тут же примирительно пробурчал блондин. — Просто как твой друг, мой архонт, я пытаюсь предусмотреть любой вариант развития событий.

— Вариантов всего два. Я получаю все именно так, как хочу, то есть все и сразу. Или я получаю только наследника, вслед за этим свободу, а голем умирает. Оба я уж как-нибудь переживу без слез и впадений в бесконтрольную ярость. Ты ведь об этом печешься?

В ярко-голубых глазах Алево мелькнула тень, говорящая о том, что его опасения гораздо глубже и имеют иную природу, но он предпочел просто кивнуть.

— Ни тебе и никому другому не нужно опасаться, друг мой. А вот направить усилия на поиски и призыв ко мне всех лучших гоетов как раз стоит.

— Займусь этим, едва окажемся дома, — с готовностью кивнул Алево. — Но еще одна мелочь, если позволишь.

Грегордиан поднял бровь выжидая.

— Точнее совет. Если в твои планы больше не входит скорое умерщвление голема, то стоит, возможно, быть помягче. Ей и без того наш мир категорически не нравится и кажется совершенно чуждым. А еще и обращение, к которому она явно не привыкла. Может повториться Отторжение, и в следующий раз оно уже будет захватывать ее быстрее и сильнее, чем впервые. И не мне тебе говорить, что если не заметить вовремя или пересечь определенную черту…

— Оно станет необратимым, — раздраженно закончил деспот. — Я знаю!

— Тогда пища нашего мира станет не просто омерзительна ей, но и ядовита, — не отступился Алево.

— Я. Знаю! — уже практически рявкнул Грегордиан и, развернувшись, резко покинул горячую воду. — Я это все учту.

— К тому же, сменив постоянный гнев и угрозы на милость и заботу, ты можешь заполучить со временем ее настоящую преданность и стать центром всего в чужеродном мире.

— Как будто я в этом нуждаюсь, — пробурчал деспот.

— Нет, конечно. Но это может быть весьма удобно. А временами даже необыкновенно приятно. Я, естественно, о сексе.

— Она на это не купится, — так же не оборачиваясь огрызнулся мужчина.

— Кто знает? Она совершенно одна, все кругом ненавистно и пугающе. И только некто один оберегает и защищает. Почему нет? Обиды и угрозы женщины мира Младших имеют свойства забывать, а вот элементарную заботу ценят весьма высоко.

— Она голем. Не женщина мира Младших, — нахмурился Грегордиан.

— Она там выросла и впитала все устои и правила поведения и упорно себя с ними отождествляет.

— Ладно. Подумаю, — уже без тени гнева ответил деспот. — Я и так уже расщедрился и согласился дать ей имя. Пусть оценит по достоинству сначала этот мой дар.

— Она не дура. Оценит, несомненно, — поддержал Алево.

— Сандалфу и Хоугу это точно не понравится, — хмыкнул Грегордиан.