Подмена

На самом деле, может, в этом будоражащем контрасте между абсолютным принятием и бешеной, откровенной нуждой в нем чувственной части ее натуры и полнейшим отторжением остальной ее личности и была для него притягательность Эдны? Готовность вбирать его в себя, впитывать, разжигая так, что он почти сгорал в собственном зверском голоде обладать ею любым возможным образом, и при этом постоянное несгибаемое сопротивление этому обладанию. Так, словно, сколько бы он не давил, но все равно не мог захватить весь контроль. Будто Эдна сама решала, до какой степени ей прогнуться под ним. Это ли не вызов его натуре дини-ши? Проблема состояла в том, что его зверь на этот вызов отвечать отказывался. Он не хотел сражения с этой женщиной. Бесился, когда ощущал ее боль душевную и, не приведи Богиня, как вчера физическую. Грегордиану вообще в определенные моменты казалось, что его вторая половина тронулась умом. Иначе откуда эти странные вибрации, эмоциональные всполохи, шепчущие о желании принадлежать, а не обладать самому?

Эдна пошевелилась, собираясь проснуться, и тут же ожило его вожделение. Деспот мрачновато ухмыльнулся, прижимая женщину ягодицами к своему стремительно твердеющему члену и проскальзывая настойчивыми пальцами между ее бедер. От тепла и влажной тесноты там волна острого наслаждения рванула от его паха к голове. А хоть и сонный, но явно полный удовольствия стон Эдны убедил — он получит то, что хочет. Всегда получал. А копаться в себе, выискивая истинные причины ее притягательности, он больше не собирался. Нет у него для этой чуши ни времени, ни желания. Она была той, кого он хотел трахать и держать при себе. Препятствия? Пока никаких.

— Это такое доброе утро? — хрипло пробормотала Эдна, протягивая руку назад и обхватывая его затылок, чтобы притянуть к своей шее.

Деспот промолчал и, решив, что она достаточно влажная и готова его принять, закинул ее ногу себе на бедро.

— Момент миновал, и больше ты со мной не говоришь? — чуть обернулась женщина и тут же всхлипнула и протяжно застонала, когда он проскользнул внутрь. Деспот поймал и жадно поглотил этот стон и потребовал добавки своим ртом, пальцами, членом.

— Позже, — рыкнул он, грубо целуя изгиб ее шеи, царапая зубами тонкую выступающую ключицу и сразу начиная жестко двигаться.

— Обнадеживает, — это были последние слова, кроме требований двигаться быстрее и дать ей немедленно кончить, которые он слышал еще какое-то время.

Сейчас он не был измотан недавним сражением, как вчера. И хоть отголоски боли и физического недавнего истощения еще вспыхивали искрами в мышцах, деспот не собирался торопиться и давать Эдне поблажки. Меняя темп и давление, он подводил ее к краю, алчно наблюдая за ее постепенным погружением в полное сексуальное безумие, но не давал освобождения. Упивался ее сумасшествием и сексуальным отчаяньем, в котором она, совершенно потеряв себя, осыпала его то мольбами, то проклятьями и угрозами убить за эти сладкие мучения. Скалился голодным зверем, ненасытно втягивая дурманящий запах их общей похоти, и все медлил, скручивал себя узлами, продолжая обоюдную пытку. Никогда раньше он не стремился так оттягивать собственный финал. Удовлетворить сексуальный голод свой и партнерши можно быстрее и не столь выматывающим образом. Вот только каждый оргазм с Эдной был настолько ошеломляюще убийственным, что он в какой-то мере даже боялся его наступления. Ни за что бы сам себе не признался в этом страхе. Жаждал его каждой свернутой тугой пружиной предвкушения клеткой тела, но оттягивал, страшась этого кратного мгновения потери контроля над чем бы то ни было. Но вечно это самоистязание продлиться не могло. Перевернув Эдну на живот, он, наконец, отпустил себя и буквально вколачивал в постель ее содрогающееся тело, ловя каждый задыхающийся крик, пробивающийся сквозь ослепительно-белое ничто, в которое провалился сам.

Эдна уснула снова, кажется, еще до того, как он восстановил дыхание.

— А кто-то хотел поговорить, — самодовольно хмыкнул деспот себе под нос, направляясь в купальню.

— Ну и как пережил первую ночь под моей гостеприимной крышей наш недобровольный гость? — спросил он у ожидающего уже там Алево, опустив еще мокрое и разгоряченное тело в прохладную воду.

— На удивление хорошо, — ухмыльнулся блондин, глянув в сторону спальни. — Я ожидал от него капризов и претензий ко всему, но драконье высочество ведет себя почти как стоик. Ни единой жалобы или просьбы.

— Ну что же, значит, наследник не в папашу. У того амбиций и претензий более чем достаточно, — чуть раздраженно пробормотал Грегордиан, перехватив этот многозначительный взгляд.

— Было, мой архонт. Теперь он поутихнет, — Алево по обыкновению стал прохаживаться вокруг его купального бассейна, ожидая, пока деспот закончит.

— Друг мой, не нужно обольщаться. Такие, как этот крылатый змей, не успокаиваются пока живы. Войне с драконами быть, так или иначе. Весь вопрос, когда и насколько полномасштабной она будет. — Грегордиан, смыв пот и запах секса, вышел из воды и позволил магии высушить кожу.