Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Едва замолкнула — и Пери образ ясный,Как в темном облаке свет радуги прекрасной,Как легкая струя дыхания цветов,Растаял в воздухе и скрылся в царстве снов.Но девы молодой бесчувственное телоВнезапно жизнию роскошной закипело,В холодном мраморе поблекнувших ланитКровь снова пламенем и пурпуром горит.Улыбкой томною уста ее зажглися,Как утренний туман, ресницы поднялися,Но в темное стекло погаснувших очейЕдва проникнул свет пронзительных лучей,Вздохнула тяжко грудь, уста затрепетали,Из них исторгся крик — звук боли и печали,С каким, предчувствуя страданья впереди,Душа приемлет жизнь в младенческой груди.О Пери, Пери! Тщетно кры́лаТы вновь хотела б развернуть!Уж человеческая грудьТебя мучительно стеснила!В какую бездну темнотыИз моря блеска пала ты!

К лучам пылающим привычный,В пространстве неба безграничный,Внезапно твой потускнул взор,Как бы подернутый туманомОчей в вместилище стеклянном;И неба ясного простор,Где недоступные светилаТы беспрепятственно следила,Теперь как будто бы потухИ тесно сдвинулся вокруг;И этот воздух благовонный,Который всюду за тобойВился душистою струей,Весной и блеском напоенный, —И он вокруг тебя сгущен,Твоим дыханьем заражен!На раздолье, на простореВольны волны льются в море, —С ветром спорят быстротой,С солнцем — блеска красотой;Но из родины прозрачнойЗаключенные в сосуд,

Волны тихи, волны мрачны,Не блестят и не бегут.Как живые волны моря,Быстротой с лучами споря,Мысли Пери от землиСмело вдаль ее несли,Вдруг, лишенны сил, смутились,В мрак внезапный погрузились:Узкий череп стиснул ихВ костяных стенах своих.И забот земных тревогаВ них нестройно поднялась:С мыслью, яркой искрой бога,Жизнь телесная слилась!И грустные на Пери бросил тениМир новых дум и чувств и впечатлений,Все трудности земного бытияПредстали вдруг понятиям ея —Она несет в заимствованном телеСтрадания, ей чуждые доселе:Ей темя жжет полудня острый луч,От жажды грудь горящая томится

И кровь ее, как нефти жаркий ключ,Огнем из ран пылающих струится.Но и средь мук увлеченаНевольным чувством состраданья:«О люди! бедные созданья! —Уныло молвила она.—Как много силы и терпенья,Как много веры надо вам,Чтоб в дни подобного мученьяЗа жизнь, в пылу ожесточенья,Не слать упреков небесам!»И взор ее, участья полный,На юношу страдальца пал,Который, бледный и безмолвный,Еще у ног ее лежал…И сердце, как арфа, чьи струны молчали,Но вдруг под незримым перстом зазвучали,Мелодией стройной ей подало весть,Что в жребии смертных и радости есть.И Пери прижала к груди своей руки,Полна упоенья, не смея дышать,И слушает жадно ей новые звуки,

Хоть тайны их чудной не может понять.Но грудь ее темным зажглась упованьем,Но жизнь человека, грозившая ейЗа мукою мукой, сцепленьем скорбей,Как будто блеснула волшебным сияньем,И прелесть той жизни угадывал умВ волненьи доселе неведомых дум.Какой же тайной, дивной властиРассудок Пери предала?Увы, она чужие страстиВ груди угаснувшей зажгла!И за поступок свой преступныйДушой, им прежде недоступной,Их в казнь от неба приняла!И всё, что страстного таилосьПри жизни девы молодой,В ее останках оживилось,Как яд одежды роковой,Согретый персей теплотой![135]И сердце вновь заговорилоПонятным трепетом своим,И тот, кого оно любило,Опять им пламенно любим!..