Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить

В истории Дианы и Остина было много моментов, когда она поступала именно так. Остину было семь, когда Диана взяла его и дочь дошкольного возраста в поход. Туристы смотрели на нее как на сумасшедшую, а Диана катила коляску Остина по неровной тропинке, в то время как дочь стояла на подножке. Они добрались до верхней точки любимого водопада и смотрели, как подростки скатываются по нему, точно по водной горке. Диану охватили воспоминания о собственном детстве, когда она делала точно так же, и мысли о том, что Остин никогда так не сможет. «Мы так долго ждали этого момента, так что мне пришлось приспосабливаться на ходу», – вспоминала Диана. Она попросила дочь оставаться на той стороне водопада, где за ней присматривала подруга, затем вытащила Остина из коляски и понесла его боком через водопад. Диана остановилась, чтобы окунуть пальцы ног сына в воду. «О боже, смотри, как холодно! – сказала она. – Мы идем прямо сквозь водопад!» Затем она опустила Остина на землю, вернулась и повторила трюк с дочерью. «Вот что значит быть родителем, – заключила Диана. – Это значит – создавать моменты волшебства для своего ребенка».

После того как Остин три года был прикован к постели, Диана хотела, чтоб он вновь почувствовал, каково это – плыть, парить в невесомости. Как-то жарким днем она предложила дежурной медсестре взять дополнительную кислородную трубку (с кислородом Остину дышалось легче) и закрепить ее как-нибудь, чтобы он мог поплавать в бассейне снаружи. Медсестра пришла в ужас: «Так нельзя, ты убьешь его!» Диана остановилась. «Но тут мне показалось, – вспоминала она, – будто Элизабет шепчет мне на ухо: «Не будь безрассудна, но живи». Я снова все обдумала. Может ли вода попасть в кислородную трубку? Мы можем повредить ее? Я поняла, что все будет хорошо. Я так хотела, чтоб мой сын жил, хотела дать ему так много, как смогу. Поэтому, когда дежурная медсестра сменилась, я обратилась к новой с той же просьбой. Она ответила: «Да, давай сделаем это!»

Они задействовали всю свою изобретательность, и вот Диана спустила Остина вниз по ступенькам, к бассейну. Он не мог говорить, но, по словам матери, издал одобрительный возглас. Он плыл, он чувствовал свободу. Диана сделала ему такой подарок.

Все эти годы (между началом болезни Остина и его смертью прошло около девяти лет) Диана молилась об одном. Вовсе не о том, чтоб сын выжил. Нельзя было выжить с такой болезнью, и она знала это. Но Диана хотела, чтобы он ушел сам, чтобы не проходить через добровольный отказ от еды и воды[60].

И все же это случилось. Однажды Остин поранился, когда медсестра переворачивала его. Он не мог говорить, но кричал и плакал, а врачи не могли определить источник боли. Диана позвонила ведущему специалисту в этой области, но ответов не было даже у него, а боль не утихала.

Диана собрала этический совет через свою церковь, поскольку в хосписе, где ухаживали за Остином, не было собственного комитета по этике. Она не хотела слышать советы друзей или близких, не хотела поддержки. Диана хотела мнения независимых людей. В церковь пришли некоторые члены общины, персонал и несколько знакомых Дианы. В конце концов они пришли к выводу, что, каким бы ни было решение Дианы, они поддержат его. Диана понимала, что ответственность лежит на ее плечах и ей придется жить с этим.

«Когда все было кончено, – говорила Диана, – я ощущала огромную вину и стыд. Впервые после смерти Остина я пошла в церковь и услышала там, как кто-то сказал: «Наконец-то». А еще через двадцать футов кто-то другой прошептал: «Ты слышал, что она убила своего сына?» Я приняла причастие и, стоя на коленях, решила, что никто и никогда не поймет, каково это – быть на моем месте. Это только между мной и Богом, и я не собиралась отказываться от ответственности за то, что сделала».

Диана с дочерью на какое-то время уехали из города, чтобы попутешествовать и вспомнить, как это – жить среди людей, ходить в рестораны, летать на самолете. Годами мир Дианы ограничивался прогулками на природе и комнатой десять на четырнадцать футов, в которой жил Остин.

В горе Диана снова обратилась к Элизабет. В каком-то интервью для журнала Time после событий 11 сентября, репортер спросил у Элизабет: «Разве это не величайшая трагедия?» На что та ответила: «А вы слышали о Холокосте? Читали о Второй мировой войне? Я не отрицаю, что 11 сентября было кошмаром, не подумайте, но это не величайшая трагедия всех времен». Диана про себя старалась думать так же. Она потеряла ребенка, но в истории человечества был Холокост. Да, для нее этот мальчик был целым миром, но это лишь один ребенок.