Поющие в терновнике

It had been tacitly understood from the beginning that Jack and Hughie would go no further with their educations; Drogheda needed them on the land, and the land was what they wanted.	С самого начала подразумевалось, что образование Джека и Хьюги закончено: Дрохеде они нужны были для работы на земле, а им только того и хотелось.
Meggie and Stuart found it a strange, peaceful existence at Holy Cross after their life on Drogheda, but especially after the Sacred Heart in Wahine.	Странной показалась Мэгги и Стюарту после Дрохеды, а главное - после школы Пресвятого Сердца в Уэхайне мирная жизнь в монастыре Креста господня.
Father Ralph had subtly indicated to the nuns that this pair of children were his prot?g?s, their aunt the richest woman in New South Wales.	Отец Ральф тонко дал монахиням понять, что эти двое детей - его подопечные, а их тетка - самая богатая женщина в Новом Южном Уэльсе.
So Meggie's shyness was transformed from a vice into a virtue, and Stuart's odd isolation, his habit of staring for hours into illimitable distances, earned him the epithet "saintly."	И вот застенчивость Мэгги преобразилась из порока в добродетель, а Стюарт своей необычайной отрешенностью, привычкой часами смотреть куда-то в невообразимую даль заслужил прозвище "маленького святого".
It was very peaceful indeed, for there were very few boarders; people of the district wealthy enough to send their offspring to boarding school invariably preferred Sydney.	Да, тут жилось очень мирно, потому что пансионеров было совсем мало: жители округа, достаточно богатые, чтобы учить своих отпрысков в закрытой школе с пансионом, неизменно предпочитали посылать их в Сидней.
The convent smelled of polish and flowers, its dark high corridors awash with quietness and a tangible holiness.	В джиленбоунском монастыре пахло лаком и цветами, в полутемных коридорах с высокими сводами обдавало тишиной и явственно ощутимым благочестием.
Voices were muted, life went on behind a black thin veil.	Все говорили вполголоса, жизнь проходила словно за тончайшей черной вуалью.
No one caned them, no one shouted at them, and there was always Father Ralph.	Детей никто не лупил тростью, никто на них не кричал, и притом был на свете отец Ральф.
He came to see them often, and had them to stay at the presbytery so regularly he decided to paint the bedroom Meggie used a delicate apple green, buy new curtains for the windows and a new quilt for the bed.	Он постоянно навещал их и так часто брал к себе домой, что даже перекрасил спальню, где ночевала Мэгги, в нежно-зеленый цвет, купил новые занавески на окна и новое одеяло.
Stuart continued to sleep in a room which had been cream and brown through two redecorations; it simply never occurred to Father Ralph to wonder if Stuart was happy.	Стюарт по-прежнему спал в комнате, которую дважды окрашивали все так же - кремовой с коричневым; отец Ральф вовсе не задумывался, хорошо ли Стюарту.
He was the afterthought who to avoid offense must also be invited.	Просто он спохватился, что надо пригласить еще и его, чтобы не было обиды.
Just why he was so fond of Meggie Father Ralph didn't know, nor for that matter did he spend much time wondering about it.	Отец Ральф и сам не знал, почему он так привязался к Мэгги, да, по правде говоря, и не удосужился спросить себя об этом.
It had begun with pity that day in the dusty station yard when he had noticed her lagging behind; set apart from the rest of her family by virtue of her sex, he had shrewdly guessed.	Началось с того, что ему стало ее жаль в тот давний день на пыльном вокзале, когда он заметил ее растерянную, позади всех; она в семье на отшибе, потому что девочка, с неизменной проницательностью догадался он.