Похищение Европы

Солнечный берег прекрасен. Он как долго цветущее древо, распускается по весне, а увядает лишь поздней осенью. Он величествен и многолюден, но расстояния здесь коротки, а улочки почти повсеместно так тесны, что не разъехаться. Вот под нависающим выступом второго этажа припаркован широкий и новый русский автомобиль. В его глянцевом боку отражаются ночные огни. А вот и окна его собственного дома — ни в одном окошке не горит свет. Коттедж соседей, напротив, ярко иллюминован — в каждом окошке по полдюжины лампочек. Русские не приучены экономить электроэнергию. Входная дверь так же ярко освещена. Спас слышал краем уха, как девчонки называли этот декор «колониальным стилем». Дверная ручка выполнена в виде скалящейся пёсьей головы. Над косяком — огромная подкова. Кованая бронза подёрнута зеленоватой патиной. Если в доме интерьер каждой комнаты продуман до мелочей, то и вход в жилище должен соответствовать.

На скамейке перед воротами три женских силуэта, три огонька. Почему нельзя курить дома или, к примеру, в собственном дворике? Что за странная привычка — ежевечерний моцион за воротами? Как это говорят у русских?..

— Вышли на людей посмотреть и себя показать, — едва слышно произнесла Елена.

Она решительно, не рассчитывая на мужскую галантность, распахнула дверь «Шкоды» и выбралась наружу прямо под перекрестный обстрел соседских глаз. При виде Елены самая молодая из женщин мужским залихватским жестом отстрелила бычок на проезжую часть.

— Я иду спать, — внятно сказала она. — А вы?

— Мы посидим, — отозвалась самая старшая из женщин, пронзив Спаса и Елену орлиным взором.

Всего-то старушка — божий одуванчик, а смотрит как прокурор. Спас ответил ей оценивающим взглядом. Похоже, это мать хозяйки — волосы вычурно белы, в уши вдеты длинные блестящие серьги. Небрежное изящество её позы исключало мысли об остеохондрозе, подагре и прочих старческих хворях. Наверное, эта женщина умела любой аксессуар, даже обычную авоську, превратить в украшение. Изящные, ухоженные её пальцы сжимали недокуренную папиросу.

— Что-то не по вкусу мне местные сигареты, Блага! — сказала седовласая дама, не сводя глаз со Спаса и его спутницы.

Спас же сунул голову в водительское окошко.

— Прощай, Влад! — тихо проговорил он.

— Хороши же у тебя соседи, — улыбнулся Владимир. — Смотри, одна из старушек — та, что помоложе — строит тебе глазки.

Спас мельком глянул в сторону женщин. Действительно, вторая дама, лицом очень схожая с седовласой матроной, но по виду несколько моложе, рассматривала его с нарочитой бесцеремонностью. Имя дамы было известно всему Несебру, и Старому городу, и Новому. Блага Трендафилова, в девичестве Яворова, мать бестолкового Лазаря и родная тетка его новой соседки, не раз выказывала Спасу недвусмысленные знаки внимания.

— Тебе не кажется, Душана, что эта женщина слишком худая? — быстро проговорила мадам Блага на болгарском языке, безошибочно угадав в ночной гостье Спаса иностранку.

— Мне кажется, что и нам обеим, и Наталье следовало бы хоть немного похудеть, — отозвалась мадам Душана. — Жаль только, что мне здоровье не позволяет сесть на диету. Если я перестану есть мясо, мне грозит выщелачивание костей.

— Ууу! Чачкалицы! — пробурчал Спас, широкими шагами пересекая проезжую часть улицы.

— Добрый вечер, сосед! — проворковала мадам Блага поднимаясь со своего места.

Она сделала несколько шагов в его сторону. Задники её сабо задорно хлопали по пяткам. Её темные глаза были умело подведены, волосы аккуратно уложены. Зажженную сигарету она держала на отлёте, между указательным и безымянным пальцами правой руки.

— Ну что же ты! Иди сюда! — Спас обернулся к Елене, а та всё ещё топталась у пассажирской двери такси.

Свет уличного фонаря золотил её волосы, беспощадно освещал усталое лицо. Владимир включил заднюю передачу. Мельчайшие камешки брызнули из-под передних колёс. Такси укатило.

— Блага! Довольно! Здесь слишком влажно и шумно! Проводи меня в мою комнату, — проговорила седоволосая дама.

— Попроси Сигизмунда!

— Ты хочешь, чтобы я взывала о помощи на всю улицу? — не отставала мадам Душана.

— Позвольте я вам помогу, — Спас сделал пару быстрых шагов в сторону соседской двери.

— О, нет! — мадам Блага заступила ему дорогу.

Её грудь вздымалась и опадала в низком вырезе шелкового платья, подобно волне прибоя в четырёхбалльный шторм. Спас усмехнулся.

— Ухаживание за женщиной — это особая наука, которая постигается всю жизнь! — многозначительно проговорила мадам Блага.

— Блага! — настаивала мадам Душана. — Отстань от молодого человека! Не видишь — он занят!

— Я занят! — подтвердил Спас.

Но мадам Блага и не думала отступать.

— Милочка, обождите минутку, — она обратилась к Елене по-русски. — У нас приватный разговор.

— Эта женщина замерзла и устала, — проговорил Спас на болгарском языке. — Ей не до игр. Она сейчас нужнее мне, чем вы, мадам. Понимаете? Елена, иди же сюда!

Елена не спеша двинулась через улицу. Теперь она накинула шаль на голову, стараясь вовсе не смотреть на мадам Благу.