Похищение Европы

Люлёк был в целом доволен переездом в Несебр. В Несебре живет много рыбаков, а они народ веселый, со здоровой, не отравленной жизнью в мегаполисе психикой. Рыбу здесь ловят с лодок. Люди пускаются в море затемно и дрейфуют по спокойной воде в виду берега. После полудня рыбаки вытаскивают свои лодки на сушу и переворачивают их кверху днищами. Над пляжем витают запахи чужой пыли и свежего ветра, лишь слегка, совсем чуточку отравленные привкусом моторного выхлопа. Но доминирующим в этой вселенной запахов является запах рыбы. Эта рыба не костистая, не покрыта крупной чешуей, как та, что живет в водоемах средней полосы России. Здешняя рыба покрыта плотной шкурой и мелкой чешуей, она мясиста, она привыкла к просторам соленой воды, её очень много и её легко добывать. Здешние рыбаки готовы делиться. Они с хохотом кидают мелкую рыбешку прямо в квадратную пасть желтого пса. Но этими подачками добыча Люлька не ограничивается. Помойки в этих краях богаты отходами мелкого морского промысла. В них приятно копаться. И Люлёк систематически получает удовольствие. Одно плохо: Мама потом ругается, тащит его на двор, привязывает к чугунной калитке и поливает водой из шланга, как какую-нибудь клумбу. В средней полосе России всё по-другому. Там вся жизнь лодки проходит на воде. Лодка качается на пологих волнах или движется по зеркальной глади, лодка вмерзает в лед, дно лодки тонет в мягком иле. Русские рыбаки пугливы и страшно ругаются на Люлька, если тот бросается в воду неподалёку от их снастей. И помойки на родине имеют совсем другую начинку. В них много бумажной и пластиковой упаковки, картофельной кожуры, а рыбы практически нет.

Морские лодки значительную часть жизни проводят на берегу, задрав к небу обшарпанное дно. Песочек под ними имеет особые свойства: в жаркий день он охлаждает бока, а прохладным, ветреным вечером — приятно согревает. Под лодкой хорошо дрыхнуть в любое время суток. Из-под её бортов можно надзирать за жизнью людей безопасно и тайно. Проводя на берегу под лодками долгие часы Люлёк узнал много полезного. В числе прочего и то, что кузен Мамы Лазарь волочится за симпатичной соседской девушкой. И то, как жена Старика — Душана, когда никто её не видит, бегает по пляжу и плещется в прибое даже в холодную, дождливую погоду. Но стоит только показаться на берегу случайному прохожему — человеку, бродячему псу или коту, как она снова прикидывается слабой, томной грудой оседает на дно ближайшей лодки и поскуливает, и скребет лапами по песку. Беспокойный Старик — муж артистки-Душаны ещё забавней. Этот бегает по пляжу, не скрывая от посторонних щенячьей прыти, волнуется, хватаясь за сердце, кричит хриплым голосом:

— Люлёк!!! Люлёооок!!! Куда же ты подевался, сволочь?! Что?! А?!

Через полчаса такой беготни кто-нибудь из соседей сжалится над крикуном и укажет ему ту лодку, под которой дрыхнет Люлёк. Тогда старик заспешит к нему, шурша сандалиями по желтенькому песочку, а на лице его притворный гнев и искреннее облегчение. Старика зовут Сигизмунд Васильевич Андрюшин и Люлёк, как полноправный член семьи, тоже носит его фамилию. В документе так и записано: Леопольд Андрюшин — кобель смешанных кровей, среднего размера, желтого окраса. В документе указана и дата его рождения. Но возраст у собак, как и у людей — дело совсем относительное. В человеческие паспорта клеят снимки. Для собак такое правило не предусмотрено, а потому неплохо было бы добавить к информации об имени о возрасте ещё и краткое описание, в интерпретации Девочки звучащее примерно так: морда — чемоданчиком, туловище — скамейкой, хвост — коромыслицем, глаза — добрые. В целом, Люлёк не юн, шустёр и… Есть одно такое слово у Мамы в лексиконе, но оно запрещено к употреблению нынешними законами.

Но вернемся к отношениям Старика и «кобеля смешанных кровей». Обнаруженный Стариком Люлёк вырывается под открытое небо. Желтый песок вперемешку с рыбными костями и окаменевшими бычками взметается вверх — Люлёк несется к ближайшему забору. А заборы в приморском городишке сложены из камня, широки в сечении и не высоки. Такой забор не преграда, но тропа. По нему можно и пробежаться. С него можно махнуть на крышу соседского гаража или на кровлю беседки. А потом, ориентируясь по запаху, найти и разгромить помойку или совершить набег на летнюю кухню соседей. А можно грянуть всеми четырьмя на накрытый во дворике чей-нибудь стол. Но тут уж хватай, что к морде ближе, и снова сигай на забор, на крышу, просто в сторону и вверх на удачу, иначе не миновать удара тапком, щеткой, ведром, стулом, да чем угодно! По счастью, мебель у жителей приморского городка в основном плетеная или пластмассовая, а хребет у Люлька крепкий, сноровка кунья, но нюх, разумеется, собачий и зубы — тоже.

* * *

В этот раз Старик не стал бегать по пляжу, заглядывая под каждую лодку, не стал выкрикивать сиплым баритоном собачье имя с прибавлением разных бранных, но не слишком обидных словечек. Старик просто выкрикнул одно заветное слово, которому научила его Мама или, может быть, Девчонка: