Поколение «все и сразу»

Я делаю глоток. Думать ни о чем не хочется. Вспыхивать, что-то доказывать… А зачем? Ведь, по правде говоря, мне нечего доказывать, а защищать несуществующее не имею привычки. Как восхитительны люди, чья ярость сметает, как рукав шахматные фигуры, личности, ярость, вызванная защитной реакцией, ярость, чтобы отстоять собственный интерес, смысл жизни, проект, в который вкрапливается душа, которая после смерти тела продолжит жить в материальном творении, обретя в нем оплот… Вживую я никогда не видел таких людей, но, интуитивно зная об их существовании, ими восхищался…

Ужаленный обидой, я делаю огромный глоток вина. Чашка пуста, лишь пара капель размазывается по донышку. Пора доливать и захлебываться дальше, не имея на то никакой объективной причины. Вдруг я вспоминаю о старых мыслях разорвать дружбу… И правда, оно бы имело бы толк, потому как такая дружба беспощадно тянет вниз, не дает вспорхнуть… А дружба ли мешает? Последний вопрос я намеренно игнорирую; слишком тяжко искать причины в себе и исправлять их.

Горделиво задрав голову, я решаюсь больше никогда не заговаривать о бизнесе. Какой толк трещать о делах? Тем более, с теми, кому наплевать, кто и слушать не слушает. Так и порождается обременение слоняться по миру в одиночестве, собственно, обременение это есть ни что иное как клетка, построенная обиженным.

18

– У всех отношения как отношения… Знаешь, нам чего-то не хватает.

– Чего же?

– Откуда мне знать, Андрей? Если бы это так было просто… Может, ты знаешь? Ну, неужели ты не чувствуешь, что чего-то не хватает?

Я поворачиваю голову ликом к ней. Ради чего только в этот чудный день ей вздумалось омрачать настроение всякими капризами? Солнечные лучи застилают землю, как снег зимой, теплом. Мы лежим на плотном покрывале в парке Авиаторов. Недалеко от нас прикованный к земле экспонат истребителя, которому не суждено рассекать облака. Так и хочется пустить руки в сочную зеленую траву, от которой тянется своеобразный пьянящий аромат, смешивающийся с сухой землей. Однако останавливает боязнь клещей…

– А мне кажется, что всего хватает… Разве сейчас ты несчастлива? Разве сейчас ты недовольна, ну, если откинуть твои непонятные претензии?

– Никакие это не претензии! – Вдруг взвинчивается она, приподнимаясь на локоть. – Ты просто ничего не понимаешь! И вообще, хватит уходить от темы!

Карина обиженно отворачивается от меня. Никакого желания броситься вдогонку с попытками примирения… Я молчу, вглядываясь в небо. Никогда не получалось найти в нем той высоты, какую описывают в книгах. Высоты захватывающей, волнующей сердце… По голубому чистому полотну плывут куцые, крохотные облака, как будто пастух гонит несколько овец на соседний луг со свежей травой. Меня внезапно одолевает успокоение, оно накатывает тихой волной теплой морской воды, оно расслабляет, размягчает тело, даже мысли теперь текут иначе, звуча другими интонациями, более плавными и мягкими, лишенными шипов прекрасных роз. Я ни о чем не думаю, но кажется, будто сейчас я умещаю в пределах своей черепной коробки всю суть мироздания, такую необъятную… Минутная слабость, минутный гипноз, настолько приятный и желанный… Его хочется переживать вновь и вновь, в нем застрять, созерцая мир целую вечность. Карина хочет нормальной жизни, не разбирая сути, заложенной в понятие “нормальная жизнь”. Все, что я могу дать ей сейчас – это утешение надеждами и обещания. Вручить в ее хрупкие бледные ручки совместное проживание, при каком мы, к тому же, не будем ни в чем отказывать, я финансово не готов.

– Я просто понять не могу, – с возмущением заводит негромкую шарманку Карина, все так же отвернувшись от меня. А я не могу понять, как можно портить такой чудесный день… – Ты-то на что обижаешься?

– Ничего я не обижаюсь.

– Ну хватит притворяться дураком! Я же чувствую, когда ты дуешься. Что тебя опять задело, ну? Хватит! Неужели настолько приятно в двадцать три быть ребенком?

– Это я ребенок? – В праведном гневе я вытягиваюсь во весь рост. Желание крушить и разрушать вскипает в крови.

– А кто еще? Ты видишь тут второго Андрея? Серьезного мужчину?

Почему слова не подбираются? Не потому ли, что я попросту, будучи битым по всем фронтам, не в состоянии подобрать контраргументы? Или это все страх: страх держать ответ перед женщиной? Потому что трус, потому что сложились такие отношения, где нельзя перечить, где главенствует женщина, где ее воле подчиняться необходимость?

– Почему у всех, просто у всех, отношения как отношения, а у нас…

– Что у нас?

– Да не пойми что… Почему мы зависим от родителей? Почему мы до сих пор не можем начать полностью самостоятельную жизнь? Почему мы выжидаем, когда уйдут мои родители, чтобы уединиться. В спешке, в страхе, что нас застанут… Мне некомфортно так! Мне так не нравится! В такой обстановке мне ничего не нравится! Почему же у всех все нормально, а у нас…