Поколение «все и сразу»

– А теперь куда? – Карина смотрит на меня, как на спасителя. Конечно же, теперь, чтобы не упасть в глазах ее подруг и не утянуть вслед за собой ее, я обязан выдать несколько вариантов, каждый из которых с восторгом подхватят все… – Ну, можем на Дворцовую.

Я улыбаюсь, мысленно презирая сестер за их узость мышления. Они ничего другого знать не хотят! Их тянет только туда, куда направляют публичные личности. Сами, по доброй воле, они не свернут в переулок, чтобы узнать о зданиях, запрятанных там, или… Никакой самостоятельной жажды приключений… Однако, как бы там ни было, я позорно следую за их дешевыми желаниями, не сворачивая с тропинки, не пытаясь настоять на другом выборе. Я только иду попятам, мысленно возмущаясь и успешно играя в молчанку, в какой игре я уже чемпион. Карина рядом, и я считаю, что этого более чем достаточно для счастья в жизни.

Пропал тот, кто заклинился на человеке, кто решил сделать его смыслом жизни…

Карина держит меня за руку, сестры опережают нас где-то на семь шагов, они весело переговариваются и время от времени мимолетно тыкают пальцами в витрины. Только на Невском проспекте можно найти сразу столько красивых людей. Ощущение, будто проспект приманивает их, как мотыльков горящая лампочка ночью, как муравьев разлитый на пол мед. Или, может, это Невский творит чудеса преображения: всех, кто ступает по нему, благосклонно наделяет красотой?

Злобным гением в голове танцует надежда на то, что эти две подружки по некой случайности затеряются среди людей, исчезнут, пропадут без вести, денутся куда угодно, но только оставят нас в покое… Я специально замедляю шаг, но Карина с силой тянет меня за руку, намереваясь наверстать расстояние, чтобы ни в коем случае не отстать от компании…

К сестрам подскакивает девушка с собранными в хвостик каштановыми волосами. С виду ей не больше восемнадцати. На ее еще не сформированном взрослой жизнью лице выделяются красноватым подростковые прыщи. С харизматичной наглостью чуть ли не хватает Соню за руку, но та брезгливо отмахивается. Подружки, выкидывая агрессивные жесты отрицания, обходят девчонку с засевшим патологическим стремлением заработать деньги и вырваться в список богачей.

– Только не вздумай тянуть к ней руки. Вообще не разговаривай с ней, – дернув за рукав, полушепотом предупреждает меня Карина, а я не могу удержаться от вопроса, уже сделавшегося маленьким рефлексом.

– Почему?

– Ну, потому что, – ставит твердую точку она, когда девушка с хвостиком, отфутболенная другим прохожим, но не нами, оказывается за нашими спинами.

– А мне их иногда даже жалко. Когда никуда не тороплюсь, когда время имеется, чтобы уделить его такой пустяковой просьбе…

– Мне их никогда и нисколько не жаль. Ужасные люди! Знаешь, мне особенно неприятны те, кто раздает листовки.

– Это еще почему? Люди как люди.

– Потому что они совершенно не заботятся о природе. Ну, не думают совсем. Столько деревьев гибнет зря из-за этих дурацких бумажек. Вот как так можно, скажи мне? Я поэтому никогда и не беру эти бумажки, а если их в карманы суют…

По большей части, она только важничает, и эта черта ее меня частенько раздражает. Пытается выдать себя за лучшую и не отдает себе отчета, в чем лучшая…

– Это необратимо. Это уже необходимость. Мы вырубаем деревья, чтобы…

– Нет! Нет! Не неси чепухи! Это можно остановить! Но если вот так вот мыслить, то однажды мы все придем к мировой катастрофе. Это так кажется: ну, возьму я бумажку, ну, ничего же не случится. А все не так! Беря эту чертову бумажку, ты поддерживаешь беспощадную вырубку леса… Да я готова отказаться от бумаги, чтобы только сохранить природу.

– На полном серьезе готова? – Карина молчит. Превосходство, которое я начинаю прощупывать, чересчур опасно, губительно, но скопившийся гнев тянет меня на безрассудство. – И от бумаги для рисования тоже готова отказаться? От тетрадок? От блокнотиков своих? И от прочего, что я не могу сейчас вот так сходу перечислить?

– Да, готова! – Выпаливает она и отворачивается, словно на противоположной стороне улицы ее вдруг заинтересовала каждая витрины, хотя видит она без очков слишком плохо…

Мы ступаем на Дворцовую площадь. То тут то там числятся непрофессиональные фотографы и их непрофессиональные модели. Туристы только через несколько месяцев начнут разгуливать в сопровождении экскурсоводов, просящих обращать внимание то на здание справа, то на здание слева. Без моего участи девушки располагаются так, чтобы в объектив обязательно захватывал Александровскую колонну и нежно-фисташковый фасад Эрмитажа. Не умеют они наделять фотографии оригинальностью в Питере, замечаю я, специально игнорируют небо и не признают красоту, которую оно проливает на город, не ищут они козырных дворов и выигрышных ракурсов…

Запускается новая череда фотографий, я ни на кого не обращаю внимания, стою лицом к Триумфальной арке, отгоняя любые думы. На пару с Соней Полина мелит всякую чушь, во всяком случае, так считаю я, потому и не прислушиваюсь ни к единому слову, однако куда от них деться, если долдонят прямо под ухом?