Покуда над стихами плачут...

Про меня вспоминают и сразу же —   про лошадей,рыжих, тонущих в океане.Ничего не осталось — ни строк, ни идей,только лошади, тонущие в океане.Я их выдумал летом, в большую жару:масть, судьбу и безвинное горе.Но они переплыли и выдумку, и игруи приплыли в синее море.Мне поэтому кажется иногда:я плыву рядом с ними, волну рассекаю,

я плыву с лошадьми, вместе с нами беда,лошадиная и людская.И покуда плывут — вместе с ними и я на   плаву!Для забвения нету причины,но мгновения лишнего не проживу,когда канут в пучину.

Повинуясь музыке души

Музшкола имени Бетховена в Харькове

Меня оттуда выгнали за профтак называемую непригодность.И все-таки не пощажу я строф

и личную не пощажу я   гордость,чтоб этот домик маленький воспеть,где мне еще пришлось терпеть и претерпеть.Я был бездарен, весел и умен,и потому я знал, что я — бездарен.О, сколько бранных прозвищ и именя выслушал: ты глуп, неблагодарен,тебе на ухо наступил медведь.Поешь? Тебе в чащобе бы реветь!Ты никогда не будешь понимать

не то что чижик-пыжик — даже гаммы!Я отчислялся — до прихода мамы,но приходила и вмешивалась мать.Она меня за шиворот хваталаи в школу шла, размахивая мной.И объясняла нашему кварталу:— Да, он ленивый, да, он озорной,но он способный: поглядите руки,какие пальцы: дециму берет.Ты будешь пианистом.   Марш вперед! —И я маршировал вперед.

   На муки.Я не давался музыке. Я знал,что музыка моя — совсем другая.А рядом, мне совсем не помогая,скрипели скрипки и хирел хорал.Так я мужал в музшколе   той вечерней,одолевал упорства рубежи,сопротивляясь музыке учебнойи повинуясь музыке души.

«Почему люди пьют водку…»