Пол и характер

Из всего ряда прежних положений, в которых отрицалось у женщины всякое прирожденное, неотъемлемое отношение к ценностям, мне не пришлось далее хотя бы ограничить одно из них. Далее такие качества, будто бы присущие женщинам, как любовь, религиозность, стыдливость, выдержали напор армии истерических подделок под преимущество мужчины. И не только мужское семя, которое оплодотворяет и изменяет женщину (перелом после брака), но социальный дух мужчины пересоздает и наполняет женщину с ранних лет детства. Конечно, речь здесь идет о восприимчивой женщине. Поэтому преимущества мужчин, чуждые женщине, могут появиться и у нее как итоги рабского подражания. Это уясняет ложные представления о высшей женской нравственности. Однако эта изумительная рецептивность женщины остается пока изолированным фактом опыта, но теория нашего исследования требует прочного соединения этой рецептивности с другими положительными и отрицательными качествами женщины.

Воля к ценности нередко признавалась нами характерной чертой для человека, причем у животных мы отмечали лишь стремление к наслаждению без наличия у них понятия о ценности. Хотя у наслаждения и ценности имеются аналогичные черты, все же оба эти понятия совершенно различны в основе своей: к наслаждению стремятся, к ценности же должно стремиться. Но оттого, что оба эти понятия постоянно смешиваются, в этике и психологии происходит вечная путаница. Однако смешивали не только понятия ценности и наслаждения, но также понятия личности и лица, узнавания и ценности, полового влечения и любви. Эти понятия совсем не различаются, и знаменательно то что смешивают их одни и те же люди, с одинаковыми теоретическими взглядами и как будто намеренно желающие стереть всякое различие между человеком и животным.

Пренебрегают еще и другими различиями, которых мы коснемся сейчас. Внимательность – черта человеческая, узость сознания – свойство животных; в обоих свойствах есть доля общего и вместе с тем оба они глубоко различны. Между влечением и волей такое же различие. Влечение свойственно всем живым существам, но к нему у человека присоединяется еще воля, свободная и не являющаяся психологическим фактом, потому что лежит в основе всякого частного психологического переживания. Вину в отождествлении воли и влечения должны взять на себя не только Дарвин, но и Артур Шопенгауэр. Я сопоставлю:

Также

животным,

вообще всем

организмам,

присущи:

индивидуация

узнавание

наслаждение

половое влечение

узость сознания

влечение

и

Только

человеку, и только

мужчине,

свойственны:

индивидуальность

память

ценность

любовь

внимание

воля

Мы видим, что рядом с каждым свойством, присущим всему органическому, у человека имеется еще другое, в известном смысле родственное первому, но выше его. Создается такое представление, будто высшая надстройка в человеке создается на фундаменте соотносительных качеств низшего свойства. Невольно приходят на ум учение индийского эзотерического буддизма и его теория о «волнах человечества». Над каждым без исключения животным свойством в человеке имеется другое, сродственное первому, но принадлежащее к высшей сфере. Это похоже на соединение различных колебаний между собою: низшие качества, всегда имеющиеся в человеке, сливаются еще с чем-то другим. Но что представляет это другое? Как согласуется сходство обоих свойств и глубокое их различие?

Отмеченные свойства на левой стороне таблицы и принадлежат всякой животной и растительной жизни. Но индивидуальность, воля, память, любовь – это качества другой жизни, имеющей сходство с органической жизнью, но, в целом, совершенно отличной от нее. Эта истина, идея вечной, высшей новой жизни религий, а главным образом – христианства. Кроме органической жизни, человек еще причастен и к другой жизни – высшей жизни Нового Завета. Как та жизнь питается земной пищей, так эта жизнь нуждается в пище духовной (символ Тайной Вечери). Как в первой жизни имеется рождение и смерть, так и в духовной жизни рождением является нравственное вознаграждение человека – «воскресение», а гибель его – окончательное погружение в преступление или безумие. Насколько первая жизнь зависит от причинных законов природы, настолько вторая связана с внутренними нормирующими императивами. Первая – в ограниченной сфере своей целесообразности, вторая – в неограниченном величии своем совершенна.

Для мужчины счастьем могла бы быть совершенная активность, совершенная свобода, потому что вина человека растет по мере того, как он удаляется от свободы.