Полевой агент

без сеток, детская площадка с лазалкой, качелями и туннелем. Есть зловонный пруд для катания на лодках. Автобусный маршрут, велосипедный маршрут и оживленная улица без парковки от западной границы; на восточной стороне преобладает высотное здание муниципального совета, а на северной - террасы облагороженных георгианских домов. В одном из них, в полуподвале, у Сергея есть московская квартира. Он имеет две спальни. В одном из них Дениз спит с запертой дверью. В другом - Сергей. К нему ведет железная лестница. Из верхней половины створчатого окна вы можете видеть детскую площадку и следовать по узкой бетонной тропинке с шестью неподвижными скамейками, расположенными на расстоянии двадцати футов друг от друга, по три с каждой стороны. Каждая скамья двенадцать футов в длину. Сергей прислал в Москву их фотографии, пронумерованные от одного до шести.

В парке также есть популярное кафе самообслуживания, к которому можно пройти через железные калитки со стороны улицы или из самого парка. Сегодня кафе находится под временным новым руководством, а штатные сотрудники получили вместо этого заработную плату за полный рабочий день, на что, как с сожалением говорит Перси, и заключаются ваши затраты. Здесь шестнадцать столиков в помещении и двадцать четыре на открытом воздухе. У уличных столов есть постоянные зонтики от дождя или солнца. Еду и напитки можно купить на внутренней стойке самообслуживания. В жаркие дни бар с мороженым на открытом воздухе отмечен знаком счастливой коровы, облизывающей двойной ванильный рожок. К задним помещениям примыкают общественные туалеты с приспособлениями для пеленания и инвалидов. Для выгула собак предоставляются полиэтиленовые пакеты и урны для зеленых отходов. Обо всем этом Сергей покорно доложил своим ненасытным датским сердцеедам, перфекционистке Анетт, щедрыми текстами.

По заказу Москвы мы также предоставили фотографии кафе внутри и снаружи, а также подходов к нему. Сергею было приказано дважды поесть там по указанию своего диспетчера, один раз внутри, а затем на улице, оба раза с семи до восьми вечера, и доложить в Москву о плотности посетителей. Ему приказали не показываться там до дальнейшего уведомления. Он останется в своем полуподвале и будет ждать события, о котором еще не сообщалось.

«Я буду всем, Питер. Я буду наполовину охранником дома, наполовину - контр-наблюдателем ».

Он говорит наполовину, потому что выясняется, что он и его старый школьный друг Тадзио будут разделять оперативные обязанности. Если они случайно столкнутся друг с другом, они будут игнорировать друг друга.

Я сканирую толпу на случай, если увижу знакомое лицо. Во время ее пребывания в Триесте и снова на Адриатическом побережье Валентину Аркадия всесторонне засняли и сфотографировали в качестве эмиссара Московского центра и потенциального двойного агента. Но женщина с правильными чертами лица может неплохо делать со своей внешностью все, что пожелает, старше двадцати лет. В разделе изображений представлен ряд возможных сходств. Любой из них может быть новым псевдонимом Валентины, псевдонимом Анетт, как вы его называете. Я непредвзято отношусь к тому, что горстка женщин разного возраста выходит на автобусную остановку, но ни одна из них не подходит к воротам, ведущим в кафе и к открытым пространствам парка. Камеры Перси останавливаются на пожилом бородатом священнике в лиловом капюшоне и ошейнике.

«Кто-нибудь вообще имеет к тебе отношение, Нат?» - кричит он через мой наушник.

«Нет, Перси, я не имею ничего общего, спасибо».

Пульсация смеха. Мы снова устраиваемся. Другая, трясущаяся камера показывает скамейки рядом с дорожкой на гудронированной дороге. Я полагаю, это связано с нашим дружелюбным Бобби, поскольку он признает улыбки публики по обе стороны от него. Мы задерживаемся на женщине средних лет в твидовой юбке и удобных коричневых туфлях с броги, читающей бесплатный экземпляр Evening Standard. На ней широкая соломенная шляпа, а рядом на скамейке стоит сумка для покупок. Возможно, она является членом женского боулинг-клуба. Возможно, это Валентина, ожидающая признания. Возможно, она просто еще одна зрелая английская старая дева, которая не против жары.

«Может быть, Нэт?» - спрашивает Перси.

«Может быть, Перси».

Мы находимся в открытой части кафе. Камера смотрит на две широкие пазухи и покачивающийся поднос с чаем. На чайном подносе один маленький чайник, одна чашка с блюдцем, одна пластиковая чайная ложка, один пакетик молока. И завернутый в целлофан кусок кекса из Генуи на бумажной тарелке. Ноги, ступни, зонтики, руки и части лица толкаются, когда мы проходим мимо с нашей ношей. Подъезжаем. Женский голос, домашний, дружелюбный, натренированный Перси, звучит в микрофон на шее:

«Простите меня, дорогая. Кто-нибудь сидит в этом кресле? »

Веснушчатое дерзкое лицо Тадзио смотрит на нас снизу вверх. Он говорит прямо в камеру. Его безупречный английский именно такой. Если есть каденция, то она немецкая или - имея в виду Цюрихский университет - швейцарская: