Поляки и литовцы в армии Наполеона

Как ни странно, восторженная блондинка запала в душу Наполеона, и он страстно желал увидеть ее вновь. Поскольку Наполеон всегда привык получать желаемое, то их мимолетное знакомство было обречено на продолжение.

В январе 1807 г. в Варшаве состоялся бал с участием Наполеона; случайно или нет, но присутствовала на празднике и Мария Валевская. Французский император не сводил с нее глаз, но чем больше наблюдал Наполеон за своей мечтой, тем мрачнее становилось его лицо. Оказалось, что томная блондинка с изумительной фигурой безумно понравилась не только ему одному. Генерал Бертран и адъютант князя Невшательского – Луи де Перигор, не замечая мечущего молнии взгляда императора, вели упорную осаду крепости под названием Мария Валевская. На острове Святой Елены за несколько недель до смерти, Наполеон со смехом поведает эпизод на балу своему верному генералу Монтолону:

«Нисколько не подозревая, что я имею виды на мадам Валевскую, оба наперегонки ухаживали за нею. Несколько раз они переходили мне дорогу, особенно Луи де Перигор. Под конец это мне надоело, и я сказал Бертье, чтобы тот немедленно отправил своего адъютанта Перигора за сведениями о шестом корпусе, действующем на реке Пассарга. Я полагал, что Бертран окажется умнее, но того свели с ума глаза мадам Валевской. Он не отходил от нее ни на шаг, а во время ужина прислонился к подлокотнику ее кресла так, что его эполеты терлись об ее бело-розовую спину, которой я восхищался. Раздраженный до крайности, я хватаю его за руку, подвожу к окну и даю приказ немедленно отправиться в штаб-квартиру принца Жерома и доставить мне донесение, как идут осадные работы под Бреслау. Не успел еще бедняга уехать, как я пожалел, что поддался дурному настроению. Я наверняка вернул бы его, но подумал, что присутствие Бертрана при Жероме может быть мне полезным».

Часто приходится читать, что в ответ на приглашение на танец, поступившее от императора, Мария Валевская ответила: «Я не танцую». Но это уже чрезвычайно глупая выдумка, не имеющая ничего общего с реальностью. Отказать в танце Наполеону – это, по меньшей мере, невежливо, а по большому счету, признак идиотизма, которого мы в пани Валевской не находим.

«На другой день после бала я был удивлен необычным возбуждением императора, – рассказывает его камердинер Констан. – Он вставал, ходил, садился, снова вставал, мне казалось, что я так и не закончу его туалет». Наконец Наполеон принялся писать Марии Валевской письма.

Первое письмо, которое улетело к польской графине вместе с букетом цветов, более походило на приказ, чем на объяснение в любви:

«Я видел только Вас, восхищался только Вами, жажду только Вас. Пусть быстрый ответ погасит жар нетерпения… Н.»

В это время Наполеон находится на вершине своего могущества, подобным тоном он разговаривает с европейскими монархами, но только маленькая обворожительная полячка отказывается подчиняться приказам самого важного в Европе человека. Послание императора осталось без ответа. Недоуменный Наполеон строчит новое письмо и прилагает к нему очередной букет. Привыкший повелевать, император превращается в обычного просителя, причем, довольно жалкого:

«Неужели я не понравился Вам? Мне кажется, я имел право ожидать обратного. Неужели я ошибался? Ваш интерес как будто уменьшается по мере того, как растет мой. Вы разрушили мой покой. Прошу вас, уделите немного радости бедному сердцу, готовому Вас обожать. Неужели так трудно послать ответ? Вы должны мне уже два… Н.»

Как приказ, так и просьба, не удостоились ответа. В третьем письме изворотливый Корсиканец принимается за шантаж:

«Бывают минуты, когда слишком большое возбуждение гнетет, вот как сейчас. Как же утолить потребность влюбленного сердца, которое хотело бы кинуться к Вашим ногам, но которое сдерживает груз высших соображений, парализующих самые страстные желания. О, если бы Вы захотели! Только Вы можете устранить препятствия, которые нас разделяют. Мой друг Дюрок все уладит. О прибудьте, прибудьте! Все ваши желания будут исполнены. Ваша родина будет мне дороже, когда Вы сжалитесь над моим бедным сердцем. Н.»

Как истинная патриотка – Мария Валевская – не могла оставить без ответа многообещающую фразу: «Ваша родина будет мне дороже…».

Вольность нравов тех времен позволяла Марии Валевской некоторые шалости, тем более, к измене ее склоняла вся Польша. Наблюдая, как при взгляде на молодую графиню вожделенным огнем загорались глаза Наполеона, поляки дружно принялись толкать Марию в постель Корсиканца, и даже ее собственный муж уговаривал молодую супругу быть вежливее с императором.

Наконец, на правительственном уровне было решено уложить Марию в постель Наполеона. Депутаты прислали графине письмо, в котором были строки, оправдывающие измену:

«Будучи мужчиной, Вы, сударыня, пожертвовали бы своей жизнью ради честного и правого дела во имя родины. Будучи женщиной, Вы не можете служить ей таким образом, Ваша природа не позволяет этого. Но существуют другие жертвы, которые Вы можете принести и к которым Вы должны себя принудить, даже если они Вам неприязненны».