Полёт японского журавля. Я русский

Они вышли после полудня. Старик сразу указал ему на едва заметную тропу, ведущую в молодой осинник, куда успела убежать собака, белая остроухая сучка по кличке Белка. Нагрузив молодого и выносливого гостя ружьём и вещмешком, в котором были упакованы патроны, немного вяленого мяса и сухарей, старик шёл налегке с небольшой котомкой и прокладывал дорогу. Затхлый и сырой распадок, затянутый молодым подлеском, по которому они начали своё путешествие, совсем не был похож на тот лес, который помнил Михаил со времени своего отбывания. На деляны их возили зимой по накатанным дорогам, и лес был прозрачным, здесь же, заросшая старая колея от трактора едва выделялась среди зелени. Лес напоминал ему восточные джунгли, картины которых ему показывали в разведшколе. Было душно и жарко от ходьбы. Повсюду разносились птичьи голоса, от чего всё пространство леса казалось каким-то сказочным, ненастоящим. Иногда у Синтаро возникало чувство, что он сам птица, сидящая в кронах, и наблюдающая за бредущими по земле путниками. Это было необычно – видеть самого себя сверху. Голоса птиц сплетались в одну общую симфонию, от которой душа уже не просто брела по земле, а парила. Михаил искоса поглядывал на своего спутника, замечая, что и сам старик тоже испытывает удовольствие от этих звуков. Старик всё шёл и шёл, привычно огибая старые выворотни и сплетения лиан. На ходу, словно это была не охота на зверя, а прогулка по парку, он показывал, где какое дерево или растение. Перед этим всегда спрашивал, и без укора объяснял, что да как. Указывал на землю, где проходил след зверя. Он часто останавливался, заставляя Михаила просто неподвижно стоять и слушать. Поначалу это казалось пустым занятием, особенно сразу после остановки – в голове ещё стучала кровь от ходьбы, с непривычки ныла спина, но с каждым разом, незаметно для себя, Михаил стал улавливать звуки до этого незнакомые. Дед Тимофей стоял в молчании, и как будто становился пустым, словно разум его выходил из тела и направлялся туда, где скрывалось движение невидимого объекта. Это могла быть упавшая ветка, шорох листвы, движение ветра сквозь деревья; старик с лёгкостью определял это. Временами, он останавливался неожиданно, резко, без всякого сигнала, дыхание его становилось едва заметным, а глаза глубокими, и даже, пугающими.

– Услышал? – едва слышно спросил он, когда они оказались на вершине одного из небольших ряжей. В то мгновение Михаил думал совсем не об охоте. Видя перед глазами заросшую дорогу, он вспоминал проведенное в лагере время, когда гуртом, в числе других заключённых, зимним морозным днём он ехал на санях и в свете зарождающегося дня восторженно разглядывал кроны уходящих в небо кедров. Вокруг было много больных елей и пихт, затянутых паутиной зелёного лишайника и готовых упасть в любой момент, и только кедры стояли чистыми и здоровыми, словно какая-то сила оберегала их от болезней. Бредя вслед за Тимофеем, Михаил уже не видел тех кедров, лишь кое-где встречались небольшие «подростки», как называл их старик, словно это были живые существа.

– Ну, чего задумался? Слыхал? Вон у тех скалок.

– А кто там? – так же шёпотом спросил Михаил.

– Дед Пихто. – Старик лукаво улыбнулся и пошёл дальше. – Свиньи там купальни устроили, там сыро под навесом камней, вода скопилась в яме, которую они выкопали до этого, теперь они там отдыхают. Жарко. Тебе-то самому не жарко?

Михаил вытер пот с шеи и кивнул.

– Может, подкрадёмся?

– Ишь, какой прыткий. Ветер куда дует? От нас. Считай, что они уже нас учуяли. Всё уж, махни рукой, нет их там. У кабана чутьё хорошее. Ничего, наша добыча впереди поджидает, а пока мы привал поищем, к ночёвке будем готовиться. В тайге-то ночевал хоть раз?

Михаил кивнул.

– Будем место подыскивать, смотри, что приглянется, погляжу, как у тебя выйдет.

Михаил несколько раз останавливал старика, обращая внимание на удобное по его понятиям место, но тот всякий раз махал рукой, увлекая дальше. Наконец, дед Тимофей остановился и скинул свою небольшую котомку. Вдруг он замахал рукой, молча показывая куда-то наверх. Там, в прогалине между деревьями стоял зверь, это был олень. Собака его тоже увидела и готова была сорваться с места, но старик крепко её держал за ошейник, грозя кулаком. Михаил вскинул ружьё и стал целиться. Тимофей знаком приказал опустить ружьё, а потом сложил ладонь в трубочку и резко издал несколько рявкающих звуков, напоминавших крик большого животного. Бык закинул рога за спину и скачками скрылся в зарослях. Они ещё долго смотрели туда, где стоял олень, а потом занялись устройством табора.

– Всё пустой лес, а вот, на тебе, изюбрь, – словно оправдывался старик. – Даже собака не учуяла сразу. А ты молодец, быстро сработал наизготовку. Реакция хорошая. Бык-то хорош, рога что дерево. Сколько прошли, не одного перехода не видел свежего, а тут на тебе, во весь рост. Как поджидал нас.

– А кабаны?