Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории

Для осмысления темпоральности — способа отсчета времени — Эдельман предлагает использовать гетеросексуальность как метафору структурирующего элемента для определения линейной временнóй протяженности. Если в основе нашего понимания времени находится гетеросексуальность, то, по идее Эдельмана, время предполагает будущее, которое активируется посредством потенциального появления ребенка в результате сексуального контакта (его появление, а также идеология передачи опыта и наследования связаны с будущим). Иными словами, эта метафора предполагает, что понятие времени как продолжительного феномена основано на потенциальном воспроизводстве человека — на фигуре потомства. Квир-время, напротив, предполагает только настоящий момент, поскольку продолжение рода и передача наследства не являются эффектом квир-сексуальности. Этот логический ход позволяет представить две разные концепции времени: конвенциональное время, в котором есть прошлое, настоящее и будущее, и квир-время, которое не имеет протяженности, только сиюминутность. Какая версия квир-архива может быть основана на таком понимании времени? Будет ли эта версия соответствовать другим критическим положениям квир-теории, описанным выше?

Чтобы понять, как работает квир-архив, игнорирующий временную протяженность, следует рассмотреть динамичную интерпретацию архива и отказаться от здравого смысла при его определении. Когда Сара Эденгейм критикует Цветкович и Хальберстам за интерпретацию работы историка, она понимает под архивом объективно существующую коллекцию материалов. Но что, если мы концептуализируем архив как подвижное пространство, субъективно собирающееся всякий раз, когда к нему обращаются? Стюарт Холл полагает, что архивы «всегда находятся в активном состоянии, в диалоге, в отношении к тем вопросам, которые настоящее задает прошлому»³¹⁷. То есть можно сказать, что архив в квир-теории представляет собой сиюминутную версию самое себя в тот момент, когда возникают отношения между артефактами и субъектом, который к ним обращается. Таким образом, когда речь заходит о квир-архиве, можно говорить о моментальной и исторически специфической интерпретации архивных данных:

Архив — это не только коллекция артефактов, это также гипотеза о культурной значимости объекта, конструирование коллективной памяти и сложная запись квир-активности. Чтобы архив имел воздействие, необходимо, чтобы его пользователи, интерпретаторы и историки культуры пробирались сквозь материал и собирали вместе головоломку квир-истории прямо в процессе работы³¹⁸

.

В этом суждении Хальберстам борется не только с собственным желанием воссоздавать линейную историю в духе конвенционального определения времени, но и с теорией сиюминутного квир-времени. Тем не менее в этой борьбе явным образом находится место для понимания архива как сложносоставного места сборки смыслов на пересечении множества интерпретаций его артефактов. В этом случае имеет значение не то, какой опыт помещается в архив, но то, как этот опыт интерпретируется в момент обращения к архиву. Говоря иначе, мы должны признать, что не знаем, были ли люди, оставившие архивные записи, геями или лесбиянками, но мы интерпретируем записи о них как имеющие отношение к некоей версии сексуальности, определяемой в момент интерпретации в терминах квир.

Это понимание работы интерпретатора основано на трудах классика квир-теории Ив Кософски Седжвик³¹⁹. Именно она предложила квир-анализ классических произведений литературы, продемонстрировав, что те суждения, которые не считаются суждениями о сексуальности вообще и гомосексуальности в частности, могут пониматься как таковые, если учесть широкое разнообразие форм существования «квир-языка»³²⁰

. Седжвик справедливо полагает, что манифестации сексуальности в языке подвержены динамичному изменению под влиянием широкого спектра условий: доминирующих систем власти, положения авторов и намерений интерпретаторов. Эти условия делают конкретные формы сексуальности неузнаваемыми в разных контекстах без специальных аналитических усилий. В итоге любая интерпретация сексуальности — это версия, сложенная в условиях ее прочтения. В этом смысле квир-архив является в какой-то мере коллекцией того, чего не существует³²¹. Более того, таковым является архив вообще: то есть собрание данных, которые сами по себе ни о чем не говорят, дискурсивно не являются значимыми до тех самых пор, пока не начинается работа по их прочтению — интерпретации, что и придает артефактам значение всегда сиюминутное, открытое к новым трактовкам.