Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории

В одном из своих эссе куратор Ханс Ульрих Обрист писал: «Выставки — это самообучающиеся системы. Для них нужно огромное количество самоорганизации и исследований на всех уровнях базовых сообществ. Они не однородные структуры, которые можно кому-то навязывать, они — соучастники… диалога»⁴⁵⁷

. В случае «Обратно домой» выставка стала публичным пространством для диалога между градозащитниками, исследователями локальной истории и представителями областных и городских властей. При этом сама выставка также оказалась активным участником этой коммуникации, а ее авторы примерили на себя роль сотрудников Музея нижегородской интеллигенции. Выступая от лица выдуманного Музея, они рассказывали о его истории и планах на будущее, водили экскурсии по выставке, собирали отзывы (в частности, на выставке лежала «Книга отзывов», найденная при расчистке здания, первая запись в ней датируется 5 января 1968 года). Сама тема «интеллигенции» получила отклик в профессиональном сообществе и спровоцировала вопросы и претензии к контенту выставки. Однако не сам художественный продукт, а запущенные им процессы стали главным результатом проекта.

Для организации и проведения выставки «Обратно домой» здание бывшего Музея нижегородской интеллигенции было взято в аренду на четыре месяца. Сейчас музей снова закрыт, однако «перезапуск» отношений с региональными властями, персонификация защитников музея и сконструированная для него культурная функция дают надежду на то, что художники еще вернутся «обратно домой». Артем Филатов так говорит об этом:

Во многом задача современного искусства состоит в том, чтобы максимально качественно подействовать на зрителя, изменить в нем что-то. Нужно, чтобы та или иная работа была замечена здесь и сейчас, а не через десять или двадцать [лет]. Поэтому многие проекты такие экспрессивные, резкие и неоднозначные, очень часто они вызывают у зрителя диаметрально противоположную реакцию. <…> От некоторых исторических явлений мы привыкли открещиваться, к другим же при смене эпох пропадает интерес. Но я считаю, что с этим можно и нужно работать. Так, меня в этом ключе больше всего интересуют даже не столько громкие исторические события, сколько уклад самой жизни людей разных эпох. В этом смысле я не пытаюсь быть человеком, который кричит о том, что он создает нечто новое. Скорее я ищу некий универсальный код, понятный на глубинном уровне…⁴⁵⁸

Открытие выставки «Обратно домой» в бывшем Музее нижегородской интеллигенции символически совпало с отставкой губернатора Нижегородской области Валерия Шанцева, более десяти лет задававшего тон маргинального отношения к историко-культурному и музейному наследию региона. Пришедший ему на смену Глеб Никитин совершил резкий разворот в сторону актуализации культурного потенциала территории, сохранения памятников архитектуры, развития музеев и творческих индустрий. Опыт Музея интеллигенции пришелся как нельзя кстати: его мгновенно подхватили градозащитники, архитекторы, городские экскурсоводы. Полгода спустя ранее приговоренная к сносу застройка нескольких деревянных улиц в центре Нижнего Новгорода получила статус объектов культурного наследия, а на фасадах расселенных домов вместо привычных принтов на баннерной ткани появились работы нижегородских уличных художников, созданные в рамках фестиваля «О’Город. Окно», организованного местными активистами при поддержке городской администрации. Да и сама риторика новой власти, возвращающей горожанам их город — историю, современность, общественные пространства, — оказалась созвучна тем практикам, которые развивало искусство в 2010‐х.

Стратегию нижегородского уличного искусства можно сравнить со своего рода «распределенным» музеем, который собирает рассредоточенные в пространстве объекты и явления в цельную систему и таким образом музеефицирует живую среду. В городе, лишенном комплексных механизмов регулирования и развития этой среды, уличное искусство на некоторое время заместило собой функции культурных и управленческих институтов. Вне зависимости от специфики работы отдельных художников, обращающихся непосредственно к истории места или, наоборот, выстраивающих собственные смысловые структуры, визуально и пластически опираясь на локальный контекст, их общей чертой была социальная открытость. Произведения создавались при свете дня, в тесном контакте с жителями домов, а потом презентовались горожанам в рамках экскурсий и публичных встреч, которые организовывали сами авторы. Именно благодаря искусству горизонтальные процессы переживания истории стали открыты городскому сообществу, а историческая память обрела предметную материальность.