Политика аффекта. Музей как пространство публичной истории

Музейная специфика нижегородского уличного искусства была связана не только с набором экспонатов, разместившихся в городе, но и с самим понятием музея, переживающим в XXI веке постоянную реконфигурацию. В пространстве Нижнего Новгорода нашел место и международный тренд на выставки-квесты, начавшийся с 13‐й documenta куратора Каролин Кристов-Бакарджиев, и смещение ландшафта музея в сторону инклюзивности, мобильности, коллаборации и обеспечения потребностей общества. Нижегородское уличное искусство дало городу, новую форму коммуникации: городское пространство стало с одной стороны, полем публичного диалога между художниками, зрителями и исследователями, а с другой — точкой включения локальной истории в общероссийский и международный контексты.

Расцвет нижегородского уличного искусства пришелся на 2013–2014 годы. На фоне переживающего кризис локального градозащитного движения, открытой установки властей на уничтожение историко-культурного наследия и сворачивания общественной дискуссии о культурных возможностях города образовавшиеся пустоты заполнились аффективными, не фиксируемыми с позиций исторической науки или городских исследовательских практик произведениями. Художники создавали в городе активные визуальные поля, существовавшие по собственным пластическим и тематическим законам: сложные смысловые системы, многослойные сюрреалистические или, наоборот, подчеркнуто примитивистские изображения, не имевшие очевидной практической (оформительской, повествовательной или провокативной) функции, были неотделимы от фактур и архитектурных элементов города, через работу с фоном и перспективой вплетавшихся в живописную ткань. Зрелищность, колористическая насыщенность произведений, их включенность в городской контекст и вместе с тем точное соблюдение необходимой дистанции между авторской позицией и окружающей средой превращали встречу горожан с искусством и городом в сильное личное переживание. Однако дальнейшая судьба городского пространства — полное разрушение исторического ландшафта или возвращение ему облика столетней давности — влечет за собой равное упрощение, лишая художников возможности работы с историей на микроуровне, где на фасаде отдельно взятого дома причудливо переплетаются и наслаиваются друг на друга приметы разных времен и событий. Именно поэтому к 2017 году уличному искусству в городе физически не осталось места: большой процент зданий оказался разрушен, а оставшиеся в связи со сменой власти поставлены под охрану. Приемы работы были растиражированы другими художниками и культуртрегерами, взявшимися за организацию краеведческих и художественных фестивалей и марафонов, а сами нижегородские уличные художники либо разошлись по мастерским, либо включились совместно с городской администрацией и активистами в разработку новой культурной политики Нижнего Новгорода.

Артефакты и эфемеры

Конструирование памяти о забытом событии через музейные технологии: производство эмоций на выставках о Первой мировой войне в 2014 году

Софья Чуйкина

Согласно современным музеологическим подходам, если исторический музей стремится к успешному функционированию, он должен быть «эмоциональным музеем»⁴⁵⁹

. Выставленные предметы и их контекстуализация должны быть понятны горожанам и туристам любого образовательного уровня, они должны апеллировать не только к знаниям, но и к опыту или семейной памяти людей, а рассказываемая история должна быть актуальна для консолидации политического сообщества. Считается, что только тогда музей будет посещаемым и «демократичным», а его политическое и моральное послание может быть воспринято наибольшим количеством граждан. Большое место в современной литературе занимает один из видов эмоционального исторического музея — «музеи памяти», посвященные трагическим событиям, где пространство музея служит и для коммеморации погибших, и для рассказа о сути события через конкретные человеческие судьбы.

Необходимость апелляции к чувствам и эмоциям публики на исторических выставках уже является для многих музейщиков аксиомой. Тем не менее у представителей социальных наук этот подход вызывает целый ряд вопросов. Прежде всего возникает вопрос: не препятствует ли обращение к чувствам критическому аналитическому разговору об истории? Не заменяют ли эмоции рефлексию, не облегчают ли они идеологические манипуляции над посетителем? Может ли музей повлиять на восприятие выставок публикой? Наконец, какую роль играют в порождении эмоций сами экспонаты, которые несут в себе и память, и различные культурные смыслы?

Посвященные Первой мировой войне выставки, организованные российскими музеями во время столетнего юбилея, являются подходящим объектом для исследования эмоций в музейном пространстве и возможностей конструирования памяти о событии с помощью музейных технологий.