Полковник

«…И я в какой-то мере для меня неожиданно с 15.04 оказался в военном санатории в сорока пяти километрах западнее Москвы. Первое: врачи, поглядев по диагнозам, записанным в моей медицинской книжке (в армии она заводится на каждого офицера и является как бы паспортом о происходящем с его здоровьем) за последние десять лет, решили меня просто не принимать, а отправить обратно как такого, которому санаторного лечения уже дать нельзя, а потому и само нахождение в санатории неоправданно. За такой «заботой» суть второй основной пружины, двигавшей устремление этих врачей, — боязнь, если помрет в санатории, неприятностей не оберешься. Второе: ничего со мной сделать не смогли, и я остался. Но мое лечение свели ко сну, хождению в санаторную столовую и прогулкам под наблюдением человека, ведавшего лечебной физкультурой. Если к этому добавить явку к лечащему врачу через день, его допросы, через которые для меня (или мне уж так казалось) проскальзывала тревога — принесу ли я ему крупные неприятности или нет? — довершали весь мой лечебный процесс и мое отношение к нему. И несмотря на немалую выдержку и навыки держать себя в руках, не позволять распускаться своей воле, а через нее и настроению, нет-нет да и настраивался на какой-то отрезок времени негативно, сопровождая это самооправданием о том, что и я человек и как человеку все человеческое мне присуще, а в том числе и настроения.

Но я этого не говорю тебе сейчас, потому что, если это понимать как плыть по волнам, приливным и отливным, своих настроений — не будет многого того, без чего в моем положении было бы еще труднее, а я ведь сам себе не враг и, на удивление врачам, держусь, и думаю, еще удастся немало продержаться.

Ну, я, кажется, сбился если и не на хвастовство, своеобразное конечно, то на рассуждения, похожие на что-то в этом роде. Ты уж извини меня за это. После окончания курса лечения буду проездом через Москву, думаю заглянуть к вам».

* * *