Полночный прилив

За тем, как тело – такое знакомое, такое чужое – пробирается вверх сквозь слои отложений. Слои становились все тоньше и наконец взорвались, выбросив султан, который тут же унесло течением. Тело, руками вперед, вышло наружу.

Она ждала рядом, испытывая желание приблизиться, воссоединиться, хотя понимала, что еще рано.

Тело, которое ей пришлось покинуть столько лет назад.

Тело ползло, не разбирая дороги, по дну моря. Создания с плавниками стремительно появлялись рядом и вновь скрывались из виду, поднятая со дна муть их привлекала, неуклюжая фигура отпугивала. Другие создания, многоногие, торопливо отползали прочь.

Совсем рядом над головой засверкало солнце. Руки разрывают поверхность, под ногами – плотный песок, склон уходит вверх.

Лицо – в воздухе.

Она рванулась вперед, к телу, пронеслась огнем сквозь мускулы и кости.

Чувства. Холод, ветер, запах соли и разлагающихся водорослей.

Мать Тьма, я… жива.

О возвращении возвестил не смех, а вопли.

Когда разнеслась весть о смерти императора, все собрались вокруг тела. Город взят, но Рулад Сэнгар убит. Шея переломлена, словно веточка. Тело лежало там же, где рухнуло, а рядом нес охрану Удинаас, жуткий страж, обращавший внимание лишь на одетый в золото труп.

Ханнан Мосаг. Майен, за ней хвостиком Пернатая Ведьма. Мидик Бун, теперь – окропленный, истинный воин. Сотни воинов эдур, покрытых кровью во время битвы – и во время бойни. Молчаливые, бледные горожане, истерзанные повисшим в дымном воздухе ожиданием худшего.

Все они стали свидетелями того, как тело начали сотрясать конвульсии, как изо рта вырвался пронзительный крик. Страшней всего было, когда Рулад уже начал подниматься на ноги, а голова на сломанной шее еще раскачивалась под немыслимым углом. Затем позвонки срослись, голова выпрямилась, в глазах под тяжелыми веками вспыхнул огонь.

Снова вопли – на этот раз от летерийцев. Некоторые бросились врассыпную.

Рулад перестал взвизгивать, просто стоял и трясся, меч дрожал у него в руках.

Удинаас заговорил:

– Император, Трейт – у ваших ног.

Рулад содрогнулся и, кажется, впервые увидел окружающих:

– Ханнан Мосаг, организуй гарнизон. Остальная армия встанет лагерем у стен города. Передай своим к’риснанам на баркасах, пусть отправляются в Старый Каттер.

Колдун-король шагнул к нему и негромко произнес:

– Значит, это правда. Вы не можете умереть.

Рулада передернуло.

– Я умираю, Ханнан Мосаг. Все, что я умею – это умирать. А сейчас оставь меня. Удинаас?

– Да, император.

– Мне нужно… найти… я…

– Ваш шатер ожидает вас и Майен, – ответил раб.

– Хорошо.

– Император, я возглавлю ваш эскорт, – объявил Мидик Бун.

Рулад в замешательстве осматривал собственное тело, покрытые засохшей кровью монеты, грязные меха.

– Да, брат Мидик. Эскорт.

– И мы найдем его… того, кто это сделал, государь… с вами.

Глаза Рулада вспыхнули.

– Он непобедим. Мы рядом с ним ничто. Однако он лжет…

Мидик нахмурился. Посмотрел на Удинааса.

– Император, – объяснил раб, – он имеет в виду того, кто убил вас и ваших сородичей. Здесь, на этой улице.

Рулад закрыл лицо рукой и отвернулся.

– Конечно. Он был одет… в багровое.

– Я дам подробное описание, – сказал Удинаас Мидику.

Тот кивнул.

– Да. Мы обыщем весь город.

Болван, он уже не здесь. Я сам не знаю, откуда я это знаю. Но он уже не здесь. Как и Сэрен Педак.

– Конечно.

– Удинаас!

Полузадушенный вопль.

– Да, император.

– Уведи меня отсюда!

Итак, теперь все известно, скоро об этом узнает и седа. Только поймет ли он? Как ему понять? Такое ведь невозможно, чистое безумие.

Покрытый золотом воин шел за рабом, след в след, через захваченный город, а за ними – Майен и Пернатая Ведьма. Мидик Бун и еще дюжина воинов, обнажив оружие, прикрывали их с флангов. Но проходу никто не препятствовал.

Вифал сидел на скамейке у себя в кузнице. Ничем не украшенные стены из оштукатуренного камня, остывший горн забит золой. Пол тоже каменный. Всего у небольшого помещения три стены, четвертая сторона открывается в огороженный забором дворик, там – облицованный камнем колодец, водяной желоб для закалки, поленница, куча шлака. В хижине на противоположной стороне дворика – ничего, кроме койки.

Вот и весь его мир. Издевательское напоминание о профессии, о том, ради чего он жил.

В сознании зазвучал голос Увечного Бога. Вифал. Мой дар тебе. У меня тоже есть сострадание, что бы ты там ни думал. Я способен понимать. Нахты – не самая подходящая для тебя компания. Иди на берег, Вифал. Владей моим даром.

Озадаченный, он медленно встал и вышел наружу. Лодка? Плот? Кусок проклятого бревна, на котором я смогу отплыть вместе с отливом?

Нахты что-то возбужденно обсуждали на берегу.

Вифал подошел к обрыву и застыл, глядя вниз.