Полное собрание сочинений

— Из трех блюд — это было бы, пожалуй, то, что доктор прописал, — пробасил отец Кирилл, помогая женщинам расставлять блюда. — «Ничего лишнего» — один из столпов достойного жития человека и общества. Еще древние греки поняли, что это правило дает возможность за счет излишеств освободить место для чего-то нужного, полезного.

— С этим нельзя не согласиться. Изречение «ничего лишнего» было девизом древних дельфийцев. Теперь его взяли на вооружение нынешние минималисты, — сказал я, откупоривая бутылку коньяка.

— Какие дельфийцы! — прогремел отец Кирилл. — Я точно знаю, что так говорили древние греки.

Я несколько смутился, но через пару секунд снова овладел собой и спокойно пояснил:

— Дельфийцы — жители древнегреческого города Дельфы, в те времена религиозного центра с храмом и оракулом Аполлона. Так что все дельфийцы были греками, но не все греки — дельфийцами. Кстати, этот город и поныне существует.

Отец Кирилл метнул в меня гневный взгляд и, не найдя чем парировать, нервно заерзал на стуле. Женщины замерли в ожидании его непредсказуемой реакции. Мария втихомолку больно наступила мне на ногу, требуя немедленно прекратить дискуссию.

С букета тюльпанов на белоснежную скатерть мягко упали два рубиново-красных лепестка. Все невольно посмотрели на них и затихли. Установилось напряженное, неловкое молчание.

Ясно. Батюшка возражений не терпит. Я стал разливать коньяк, надеясь, что это поможет смягчить обстановку. Плеснув, как положено по этикету, несколько капель себе, я наполнил рюмки женщин. Упредив мое намерение налить отцу Кириллу, матушка сказала:

— Отец Кирилл пьет всего один раз.

Священник добавил:

— То ли из наперстка, то ли из ведра, но лишь один раз. В силу армейской привычки.

Алла Ивановна подставила батюшкин бокал для шампанского. Я наполнил его до краев, а Мария тут же принесла для него еще один.

Кирилл встал, женщины тоже. Подчиняясь стадному инстинкту, я последовал их примеру. Священник сложил перед собой руки: ладонь к ладони, касаясь груди большими пальцами, и все сделали то же самое.

— Очи всех на тя, Господи, уповают, и ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши ты щедрую руку твою и исполняеши всякое животно благоволения, — отрешенно произнес он, возведя к небу полузакрытые очи. — Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам ястие и питие молитвами Пречистыя твоея Матере и всех святых твоих, яко благословен во веки веков. Аминь.

Я ожидал, что теперь он, в соответствии с православными канонами, перекрестит все стоящее на столе, но Кирилл, к моему удивлению, магически поводил над столом ладонью и, приложив ее к груди, поклонился. Женщины повторили эти жесты, и только я осенил себя крестным знамением, чем вызвал явно недовольный взгляд священника. «А батюшка-то наш, не православный. Баптист, что ли», — подумал я, кладя в тарелку салат.

— Артем, открой для дам шампанское, — попросила Мария.

Бесшумно откупорив бутылку, я разлил по бокалам искристое вино. Мария подняла праздничный тост:

— Ну… хоть сегодня и не первый день праздника, все равно — за Рождество Христово!

Все чокнулись. Кирилл единым духом осушил свой бокал и, по-молодецки крякнув, поставил на стол. Остальные отпили по глотку и принялись за еду. Ели молча. Слышались только тихое постукивание вилок да чавканье отца Кирилла. Искоса погладывая на него, я подумал: «Как-то странно: мудрый отец Кирилл выпил. Он же за рулем!»

Через несколько минут тепло от коньяка, приятно разогрев мои внутренности, разлилось по всему телу. Все захмелели, и общая обстановка потеплела. Я предложил тост за знакомство, и женщины активно его поддержали. Потом слово взяла Алла Ивановна. Она долго говорила о Марии, о том, какая она искусная, аккуратная и чистоплотная хозяйка, любящая мать и одна из немногих свекровей, которую обожает невестка, что в ней самим Господом заложены качества верной и преданной жены, что мы с нею великолепная пара, и наши судьбы соприкоснулись по предначертанию свыше. Отец Кирилл при этом, взяв из стоящей на столе коробочки зубочистку, ковырял в зубах и, откинувшись на спинку стула, согласно кивал и поддакивал. Поддерживая наши тосты, он поднимал рюмку с компотом, пригубливал одновременно со всеми и тихо ставил на стол.

Раскрасневшаяся Мария принесла на большущем блюде румяного гуся с пылу с жару, художественно обложенного жареной картошкой, петрушкой и зеленым горошком. Интересно, как она добивается столь аппетитного аромата этого типично рождественского блюда? Я с восхищением наблюдал за действиями Марии. Ловко орудуя ножом и вилкой, она аккуратно отрезала от гуся порционные куски и раскладывала по тарелкам.

— Мария, мне больше не клади — я уже сыт. Вот компота хлебну, пожалуй, — пробасил отец Кирилл, отодвинув тарелку, и наполнил свой бокал компотом.

— Ну, под такую закуску просто грех не выпить, — сказал я, подняв рюмку с остатком коньяка на донце. — Отец Кирилл, Вы один тоста не поднимали. Скажите пару слов, что ли.

Священник отрицательно покачал головой. Поднялась Алла Ивановна.