Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Марья Павловна выпросила у надзирателя войти въ камеру Масловой и сидла съ ней на ея кровати, одной рукой обнимая ее за плечи.

– Марья Павловна, голубушка, – говорила Катюша вся въ слезахъ, сидя на середин постели – разв я не вижу, что я пропащая женщина, распутная двка, вотъ кто я. Да что же мн съ собой длать?

– Отчаяваться не надо, – говорила Марья Павловна, слегка за плечо прижимая ее къ себ и глядя на нее своими добрыми бараньими глазами, на которыхъ тоже были слезы.

– Да вдь хорошо, какъ вотъ вы пожалли, приголубили меня. А то вдь кому же до моей души дло? Имъ другого нужно.

– Ну, онъ только о душ вашей думаетъ.

– Голубушка, Марья Павловна, не говорите про него. Не могу совладать съ своимъ сердцемъ, не могу, не могу. Вдь я любила его, какъ любила. Вдь вы знаете, врно сами любили, да и любите.

– Нтъ, я этого не знаю. Я не люблю особенно никого.

– Да не можетъ быть?! – переставь плакать, съ удивленіемъ уставившись на Марью Павловну, спросила Маслова.

– Ув

ряю васъ.

– Какъ же, вы красавица такая, и никогда не любили васъ?

– Что же длать, такая я уродъ; меня, можетъ быть, любили, – улыбаясь своей твердой ласковой улыбкой, сказала Марья Павловна, – да я то не любила. И не знаю и не хочу.

– И не хотите?

– Зачмъ? Ну, да вотъ что. Вы, Катюша, пожалуйста, не пейте больше никогда. Это вдь ужасно.

– Ну, хорошо. – вдругъ, ршительно и просто сказала она.

– И съ нимъ будьте добре. Кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ, – знаете. А я, какъ его понимаю, онъ очень хорошій человкъ. Разумется, гордый, тщеславный, какъ вс они.

– Ахъ, нтъ. Охъ, кабы вы знали, какой онъ былъ, – теперь что.³²⁵

– Ну вотъ, вы и не отталкивайте его.

– Что мн отталкивать. Только.... Ну, да я уже знаю, что сдлаю. Голубушка, можно васъ поцловать?

– Марья Павловна, зовутъ чай пить, – послышался голосъ изъ за двери.

– Иду! – Марья Павловна еще разъ обняла и поц

ловала и въ лобъ и въ щеку Катюшу. – Такъ, такъ, – сказала она – пить не будемъ и съ нимъ.....

– Я уже знаю какъ. И въ больницу пойду.

– Вотъ это хорошо.

– Прощайте, милая, голубушка, дорогая моя, – заговорила Катюша, ухватила ея руку и, какъ не отдергивала ее Марья Павловна, поцловала.

Глава 70.

На другой день Нехлюдовъ получилъ свиданье въ адвокатской. Маслова пришла тихая и робкая. Еще не садясь, она, прямо глядя ему въ глаза, сказала:

– Простите меня, Дмитрій Ивановичъ, я много дурного говорила третьяго дня, простите меня. Но только всетаки вы оставьте меня.

– Зачмъ же мн оставить васъ?

– Разв можно меня любить?

– Можно. И я люблю. Можетъ быть, не такъ, какъ....

Она перебила его:

– Нтъ, нельзя. – Слезы текли по ея щекамъ, и выраженіе лица было жалкое и виноватое. – Нельзя забыть, Дмитрій Ивановичъ, что я была и что я теперь. Нельзя этого.

– Нтъ можно.

– Ничего не выйдетъ изъ этого. Меня не спасете, а себя погубите.

– А можетъ, спасу.

Они сли, какъ обыкновенно, по обимъ сторонамъ стола.

– Ахъ, бросьте меня, – сказала она.

– Не могу. А напротивъ, я какъ сказалъ, такъ и сдлаю. Если вы пойдете, я женюсь на васъ.

Она посмотрла на него молча и тяжело вздохнула.

– Ну, такъ вотъ что, – сказала она. – Вы меня оставьте, это я вамъ врно говорю. Не могу я, не пойду за васъ. Вы это совсмъ оставьте, – сказала она дрожащими губами и замолчала. – Это врно. Лучше повшусь.

Нехлюдовъ чувствовалъ, что въ этомъ отказ ея была ненависть къ нему, непрощенная обида, но была и любовь – хорошая, высокая любовь, желаніе не погубить его жизнь, была, можетъ быть, и надежда, что онъ не послушается ее и не повритъ ей. Главное же, онъ видлъ, что въ этомъ отказ, во всхъ словахъ, во взглядахъ, въ простот манеры, совсмъ не похожей на прежнюю, было начало пробужденія, и большая радость просилась въ его душу, но онъ не могъ еще поврить себ.

– Катюша, какъ я сказалъ, такъ и говорю, – сказалъ Нехлюдовъ особенно серьезно. – Я прошу тебя выдти за меня замужъ. Если же ты не хочешь и пока не хочешь, я, такъ же какъ и прежде, буду тамъ, гд ты будешь, и поду туда, куда тебя повезутъ.

– Это ваше д

ло, я больше говорить не буду, – сказала она, – а вотъ Марья Павловна говорила, чтобы мн въ лазарет сидлкой быть, такъ я подумала, что это лучше. Можетъ, я гожусь, такъ вы попросите, пожалуйста.³²⁶

«Боже мой! какая перемна. Господи, помоги; да ты уже помогъ мн», – говорилъ онъ себ въ то время, какъ общалъ ей попросить объ этомъ смотрителя и доктора, испытывая радость, и не радость, а какое то новое чувство расширенія и освобожденія души, котораго онъ никогда еще не испытывалъ.

– А я вина больше пить не буду, – сказала Катюша, жалостно улыбаясь. – Меня Марья Павловна просила, и я сдлаю.

– Вы полюбили Марью Павловну?

– Марью Павловну? Да это не человкъ. Такихъ не бываетъ. Я нынче ночью думала: это ангелъ съ неба для меня гршной посланъ. Только бы хотя немножко.... Ну, простите, – и она опять заплакала.

– Такъ вотъ, я теперь ду въ Петербургъ по нашему длу, и по длу, по которому Марья Павловна просила, вы скажите ей. Я почти надюсь, что приговоръ отмнятъ.

– И не отмнятъ – хорошо. Я не за это, такъ за другое того стою.