Полное собрание сочинений. Том 4. Дело о немом партнере. Дело заикающегося епископа. Дело о хромой канарейке. Дело о предубежденном попугае

— Понимаете, адвокат, у меня нет большого опыта в расследовании убийств, но я знаю, как определяется вероятность. В свое время я работал в лесном хозяйстве и хорошо разбираюсь в разного рода травах. Конечно, это не дела об убийствах, но принципы-то расследования везде одинаковы. Короче говоря, я рассуждаю так: Сейвин поднялся в половине шестого по звонку будильника. Позавтракав, отправился на рыбалку. Вернулся назад голодный и усталый. Он даже не стал мыть рыбу и не положил ее в холодильник. Снял тяжелые сапоги, поставил к стене их и корзину с рыбой. Пошел на кухню, разогрел бобы. В кофейнике оставался кофе от завтрака. Его он тоже согрел…

Шериф помолчал, потом продолжал рассуждать:

— После этого ему нужно было бы вычистить рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого не успел сделать, потому что его убили. Получается, что это произошло около одиннадцати часов утра.

— Почему не позднее?

— Я думал об этом. Но солнце добирается до хижины примерно в половине десятого, с одиннадцати в домике становится тепло, а в четыре часа солнце уходит, и почти сразу комната остывает. Днем тут невероятная жара. Ночью — холодно. Вот я и решил, что Сейвина убили уже после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он не снял бы куртку и, я думаю, затопил бы камин… Дрова-то были уже приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.

— Логично, — согласился Мейсон. — А вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?

— От тридцати до тридцати пяти часов, в зависимости от состояния механизма, от его изношенности… Ну, а потом еще один момент: нелепо так говорить про убийцу, но это человек мягкосердечный.

Откинув голову, шериф убрал с глаз мешающую ему прядь.

— Этот человек хотел убить Сейвина, но ему было жаль попугая. Он понимал, что тело Сейвина будет обнаружено не сразу, и сделал все, чтобы птица не сдохла от голода и жажды. Вам понятна моя мысль?

— Вполне, — улыбнулся Мейсон, — и огромное вам спасибо, шериф. Похоже, я разобрался в обстановке. Пойду еще поброжу вокруг домика. Очень признателен вам за сердечное отношение…

Он не договорил, потому что в дверь постучали, и шериф открыл. На пороге стоял молодой человек лет тридцати, в роговых очках, придававших ему вид ученого.

— Шериф Барнет? — спросил он.

— Вы Вейд?

— Да.

Шериф подал ему руку.

— Это сержант Голкомб, — представил он присутствующих, — а это мистер Мейсон.

Вейд со всеми поочередно поздоровался.

— Я действовал точно в соответствии с вашими инструкциями, — шериф, — начал рассказывать он. — Сошел с самолета в Лас-Вегасе, дальше ехал под чужим именем, изучил все газетные сообщения и…

— Минуточку, — оборвал его сержант. — Видите ли, мистер Мейсон — адвокат, а не полицейский. Он сейчас уходит.

Вейд повернулся к адвокату:

— Так вы тот самый Перри Мейсон? Прошу прощения, что не узнал вас. Я с огромным интересом читаю отчеты о ваших процессах. Был особенно поражен тем, как вам удалось доказать невиновность…

— Адвокат Мейсон уходит, — прервал его сержант, — и мы бы попросили, чтобы вы вообще ни с кем не разговаривали, мистер Вейд, пока мы не поговорим с вами.

Вейд замолчал. На его лице поочередно появлялись то удивление, то усмешка. Мейсон же оставался невозмутимым.

— Мы поговорим еще, мистер Вейд. Я представляю интересы Чарльза Сейвина. Он знает, что вы здесь?

Голкомб решительно шагнул вперед.

— Достаточно, Мейсон. Вы собирались уходить?

— Да. В доме невероятно душно. Неужели вы этого не ощущаете, сержант?

Голкомб, ничего не ответив, яростно захлопнул дверь. Мейсон, выйдя на крыльцо, с удовольствием посмотрел на залитые солнцем вершины гор, потом на Деллу Стрит, которая сидела на подножке машины, пытаясь завязать дружбу с полудюжиной бурундуков, храбро приближавшихся к ее протянутой руке.

Услышав шаги Мейсона, они пустились наутек под большой сосновый пень, где была их большая нора. Потом осторожно выглянув, медленно пошли назад, видимо привыкнув получать еду из рук человека. Над ее головой голубая сойка, очевидно, вообразила, что Делла подкармливает зверушек. Она перепрыгивала с ветки на ветку, наклоняя головку то в одну, то в другую сторону и издавая ворчливый, явно протестующий звук. Сойке казалось, что ее обижают, и она не могла молчать о такой несправедливости.

— Шеф, кто этот парень? — спросила Делла.

— Вейд, секретарь Сейвина. Он должен им что-то рассказать. Именно из-за этого они и приехали сюда, чтобы встретиться с Вейдом. Мне Пол позвонил, он раскопал что-то важное в Сан-Молинасе.

— Какие планы у вас, шеф? Дождемся Вейда, не расскажет ли он нам, о чем у него шла беседа с шерифом.

— Нет. Поедем в Сан-Молинас. Сержант непременно попросит Вейда, чтобы он мне ничего не рассказывал. Но Вейд все равно должен обо всем рассказать Чарльзу Сейвину, так что я все равно все узнаю. Прощайся со своими приятелями и поехали.

Мейсон сел за руль, включил мотор и медленно поехал к шоссе. Несколько раз он останавливался, чтобы взглянуть на сосновые ветки над головой.