В оранжереи, к плотничьей артелиЯ уходил: там острая пилаВизжала, стружки белые летели,И с дерева янтарная смола,Как будто кровь из раны в нежном теле,Сияющими каплями текла;Мне нравился их ярославский говор,Когда шутил с работниками повар,
LXXVI
Спеша на ледник с блюдом через двор;И брал от них рукою неискуснойЯ долото, рубанок иль топор,Из котелка любил я запах вкусный,И щи, и ложек липовых узор;При звуке песни их живой и грустнойКого-то вдруг мне становилось жаль:Я сердцем чуял русскую печаль...
LXXVII
Мы под дворцом Елагинским в подвалеОднажды дверь открытую нашли:Мышей летучих тени ужасали,Когда мы в темный коридор вошли;Казалось нам, что лабиринт едва лиВедет не к сердцу матери-земли.Затрепетав, упал от спички сернойНа плесень влажных сводов луч неверный.
LXXVIII
Не долетает шум дневной сюда;Столетним мохом кирпичи покрыты,Сочится с низких потолков вода;Сквозь щель, сияньем голубым облиты,Роняя на пол слезы иногда,Неровные белеют сталактитыВ могильном сне... Как солнцу я был рад,Из глубины подземной выйдя в сад.
LXXIX
Вдыхая запах влажный и тяжелыйМедовых трав, через гнилой заборПерескочив, отважный и веселый,В кустах малины крадусь я, как вор;Над парником с жужжаньем вьются пчелы,И как рубин, висит, чаруя взор,Под свежими пахучими листамиСмородина прозрачными кистями.
LXXX
С младенчества людей пленяет грех:Я с жадностью незрелый ем крыжовник,Затем что плод запретный слаще всехПлодов земных; царапает шиповникЛицо мое, и, возбуждая смехНапрасно пугало твое, садовник,Как символ добродетели, стоит,Храня торжественный и глупый вид.
LXXXI
Елагин пуст, – вдали умолк коляскиПоследний гул, и белой ночи светТам, над заливом, полон тихой ласки,Как неземной таинственный привет, —Все мягкие болезненные краски...Далекой тони черной силуэт,Кой-где меж дач овес и тощий клевер...Тебя я помню, бедный милый Север!
LXXXII
Когда сквозь дым полуденных лучейС утесов Капри вижу даль морскую,О сумраке березовых аллейЯ с нежностью задумчивой тоскую:Люблю унынье северных полейИ бледную природу городскую,И сосен тень, и с милой кашкой луг,Люблю тебя, Елагин, старый друг.
LXXXIII
Но скоро дни забот пришли на сменуВеселым дням, и в мрачный старый домВернулся вновь я к духоте и плену.И в комнате перед моим окномНеумолимую глухую стенуДоныне помню: вид ее знакомДо самых мелких трещинок и пятен,Казенный желтый цвет был неприятен.