Польша и Россия в первой трети XIX века

Еще со времени Четырехлетнего сейма 1788-1792 гг. одним из наиболее привлекательных образцов для польских шляхетских реформаторов были английские политические порядки, в условиях ограниченной королевской власти в наибольшей степени сохранившие традиции сословнопредставительной монархии. По-видимому, представительство общин в британском парламенте, в котором в начале XIX в. господствовало «новое дворянство» и связанная с ним верхушка буржуазии, и послужило примером для составителей конституций Княжества Варшавского и Королевства Польского. Другим не менее важным по значению источником этого нововведения, также относящимся к эпохе Четырехлетнего сейма, стал проект Г. Коллонтая о допуске горожан (крайне ограниченном) к участию в сейме. Примечательно, что целью своего плана он видел не трансформацию существовавшей сословной и политической системы, а укрепление шляхетской Речи Посполитой и господства дворянства посредством привлечения верхов мещанства на сторону лагеря шляхетских реформаторов.

Таким образом, провозглашая «национальный характер» Королевства Польского, конституция 1815 г. в действительности закрепляла его шляхетский характер, подтверждала шляхетские сословные привилегии и политическое господство шляхты во всех областях. С этой точки зрения можно рассматривать и все другие установленные конституцией «национальные права», такие как право на занятие исключительно поляками всех общественных должностей и использование в общественной жизни и в администрации только польского языка. Эти нормы призваны были дополнительно подчеркнуть «отделенность» Королевства Польского от России. Правда, как в реальности, так и согласно конституции, правом подлинного участия в администрации и в общественной жизни в подавляющем большинстве обладали дворяне, в некоторой степени – городские верхи и разночинцы, и практически его были лишены демократические слои городского и сельского населения.

Раздел третий «О Правительстве» был посвящен организации государственной власти Королевства Польского и роли в ней короля – государя. Хотя в «Основах конституции» и в Конституции Королевства Польского 1815 г. в качестве конституционной нормы и провозглашался принцип разделения властей, сформулирован он был весьма туманно. Как писал С. Кутшеба, «теоретически в конституции был заложен принцип разделения властей, однако он не получил в ней конкретного воплощения»⁴⁵

. Отмеченная неопределенность эта была двоякого рода. Во-первых, техническая передача административных, законодательных и судебных функций отдельным специализированным учреждениям была присуща системам государственного управления практически всех государств Нового времени, в том числе и шляхетской Речи Посполитой, и Российской империи XVIII в. В этом смысле конституция 1815 г. не содержала ничего существенно нового. Во-вторых, функциональное разделение государственных учреждений отнюдь не означало разделения властей (в собственном значении этой нормы публичного права), то есть властей, независимых одна от другой и обладавших полномочиями равного уровня. Конституцией 1815 г. разделения властей в этом значении установлено не было. Такой подход был несовместим с верховными правами императора (польского короля) в законодательной, исполнительной и судебной сферах государственного управления Королевства Польского. Введенные конституционные нормы призваны были только ограничить возможный произвол отдельных учреждений государственного аппарата, и не более того. Они никак не затрагивали нераздельность государственной власти в ее основе. Это касалось и общих положений о разделении властей, и в особенности конституционных норм, регулирующих полномочия, структуру и функции органов государственной власти, первенство среди которых принадлежало Правительству Королевства Польского.

В основном законе 1815 г. была повторена формула конституции Княжества Варшавского: «Правительство состоит в особе короля». Тем самым два других чина прежней Речи Посполитой (Сенат и Сейм) если и не лишались статуса органов государственной власти, то явно утрачивали равноправие с правительством. «Особа короля, – говорилось в конституции 1815 г. далее, – священна и неприкосновенна». Это положение конституции представляло собой новеллу польского государственного права. Основанием для нее послужил статус Александра I как русского царя и правящего монарха наследственной династии в Королевстве Польском⁴⁶

. Однако подобного определения государя в русском праве не существовало^47[17].