Польша и Россия в первой трети XIX века

К стихам была сделана также стихотворная приписка, говорившая о том, что храбрые поляки вооружатся и помогут итальянцам, французам, англичанам и немцам сокрушить оковы:

«Уж человечество долго страдало,Время пришло, чтоб свобода настала,

Призыв карбонарский к народам и странам:

„Конец тирании, смерть тиранам!“»⁷³

По предположению следствия, Мошиньский принадлежал к обществу «Полония», а там студенты пели «Песню карбонариев» и давали клятву на черепе, подписываясь кровью. Вопрос о «Полонии» обсуждала комиссия, включавшая министров и других влиятельных чиновников; некоторые из них видели в уставе Общества простое подражание немецким буршеншафтам и не замечали отличия от студенческих обществ, существовавших в Королевстве Польском в предыдущие годы. Но те общества не были тайными и утверждались начальством, так как не имели политических целей, не искали связей с другими университетами и не стремились заложить там подобные организации. Следственные органы заботило именно это новое качество студенческих обществ – тенденция к свободе без границ, то есть к объединению со всеми университетами на землях бывшей Речи Посполитой, «имеющему цель сформировать силу, способную противостоять агентам правительства, уполномоченным поддерживать порядок, и рассчитанную на подготовку умов для совершения всеобщего потрясения в государстве». Отмечалось, что Лига студенческих союзов ставит именно такую цель – «свергнуть власть монархии и заменить ее верховной властью народа в лице его представителей», «объединить все части разделенной Польши и создать единое независимое государство», а для этого употребить все возможные средства, не останавливаясь ни перед каким кризисным потрясением, «даже таким, одна мысль о котором бросает в дрожь». На подобные мысли наводили власть и показания Л. Драминьского: там сообщалось о варшавском студенте Ковальском, который будто бы считал всех генералов Королевства Польского заслуживающими расстрела; говорилось также о намерении поляков вместе с немцами осуществить свои революционные планы в течение 1822 г., при этом Ковальский ссылался на известного Карла Занда, «нашего товарища»⁷⁴

.

О наличии у молодых членов тайных союзов «мятежного духа», «противного в корне подданству и любви к государю и отечеству», свидетельствовало и признание на допросе одного из польских буршей Ю. Крачковского. Он сообщил, что собравшиеся в 1823 г. в день Святого Михаила патриоты стали вспоминать русскую историю: говорили о том, что в ней было «рабским и недостойным либерального человека», в том числе об убитом Петре III, о продолжающемся рабстве крестьян, о резне, устроенной после взятия варшавского предместья Праги войсками Суворова во время разделов Польши. Воспоминания о разделах и жестокости русской армии, заявил Крачковский, «моментально вдохнуло в нас ненависть против [русского. – С. Ф.] народа и той, кто тогда царствовал в России, […] ныне же царствующий монарх из той самой линии». Поэтому участники празднования дня Святого Михаила, написав на бумаге букву «А», стали сочинять стихи: «Дали бы боги, чтобы за обиды, причиненные польскому народу твоими предками, мы могли когда-нибудь отомстить». Бумажку порвали и сожгли, но ненависть и желание мести продолжали жить⁷⁵.