Польша и Россия в первой трети XIX века

Предметом повышенного внимания издателей (в этом, разумеется, проявилась правительственная политика) было представление речи Александра I при открытии первого сейма Королевства Польского. Она, как и другие речи императора, была выпущена отдельным оттиском, а также воспроизведена в ряде периодических изданий⁵³.

Содержание парламентских дебатов в русской прессе представлено не было. Из материалов сейма, кроме речей Александра I, была опубликована лишь речь министра внутренних дел Т. Мостовского на сейме 1818 г. Представляя собой голос правительства, она в то же время содержала изложение основных положений конституции, «преимущества коей перед статутом конституции Княжества Варшавского равно очевидны – преимущества в рассуждении прав народных, общего обеспечения неприкосновенности личной, свободы совести и мнений, безопасности имущества, особенного покровительства католическому исповеданию без нарушения прав, другим исповеданиям присвоенных, преимущества в рассуждении привилегий народного представительства, принадлежностей сейма и судебной власти, члены коей, одни бессменные, другие от выбора зависящие, в мнениях своих и действиях не подлежат никакому влиянию правительства»⁵⁴

.

Источником, из которого узкий круг лиц в России мог черпать информацию о польских делах, были письма из Королевства Польского. Например, члены свиты Александра I, сопровождавшие его во время визитов в Варшаву, сообщали своим друзьям о происходящем. Однако в центре их внимания была не столько польская политическая жизнь, сколько слова императора, касавшиеся судьбы России. Так, генерал-адъютант императора А. С.Меншиков сообщал А. А. Закревскому в апреле 1818 г. о посылке ему заключительной речи Александра I на сейме⁵⁵.

Более информативны были письма П. А. Вяземского своим друзьям декабристского круга – братьям Тургеневым и М. Ф. Орлову. Либерал по убеждениям, «декабрист без декабря», Вяземский в 1818-1820 гг. находился в Варшаве на службе у императорского комиссара в Королевстве Польском Н. Н. Новосильцева. Работая в его канцелярии, Вяземский не только переводил на русский язык текст польской конституции и речи Александра I, но также принимал участие в разработке Государственной Уставной грамоты – проекта конституции Российской империи. На него была возложена «переливка» текста проекта Уставной грамоты в «русские формы».

В те годы Вяземский был убежденным сторонником конституционных начинаний Александра I. Вначале с некоторым скепсисом отнесшийся к «чудесам Царства Польского», он тем не менее сразу почувствовал там «какие-то вздохи свободы». «Пусть конституция на бумаге родится у нас от конституции на деле», – писал он А. И. Тургеневу, сообщая в апреле 1818 г. о первых опытах польского сейма⁵⁶. Довольно скоро он сблизился с либеральным варшавским обществом и глубоко проникся его интересами. «У меня каждый раз прения французской палаты снова преют за варшавским обедом», – сообщал он петербургским друзьям⁵⁷

. Вместе с поляками он радовался успехам либеральной оппозиции, утверждая, что «там, где есть малейшая щель для государственной истины, там она, как ни делай, хлынет рекой и все одолевает, и все с собой уносит»⁵⁸. Вместе с поляками он переживал разлад между конституционными институтами и произволом главнокомандующего польской армией великого князя Константина, возмущался закрытием либеральных газет, сетуя на то, что это «компрометирует правительство». «Конституционные сени в деспотических казармах – уродство в искусстве зодческом, и поляки это очень чувствуют. Нам от их сеней не тепло, но им от наших казарм очень холодно», – с горечью отмечал он, возлагая большие надежды на Уставную грамоту⁵⁹

.

Два раза – в 1818 и в 1820 гг. Вяземский выступал с инициативой издания в Варшаве русского журнала, в котором освещалась бы парламентская жизнь Королевства Польского. «Как не навести общего мнения на правильное созерцание государя в Варшаве, посреди представителей народных, беседующего с ними о благах общественных и требующего от них не безмолвного, не рабского повиновения, но советов и послушности обдуманной и собственною их пользою предписанной!» – писал он о своем замысле⁶⁰. По поводу издания журнала Вяземский неоднократно вел переговоры с братьями Тургеневыми и М. Ф. Орловым. Однако осуществить эти планы оказалось невозможным. «Я было намеревался доставлять в Россию вести о свободе, весьма умеренной и обузданной, вести о действиях здешнего сейма, нам не чуждых, ибо как ни говори, а они у нас не только под носом, но часто могут быть и на носу, но, как я писал Орлову, в обширной спальне России никакие будильники не допускаются, и я намерения своего провести не мог», – жаловался он С. И. Тургеневу в 1820 г.⁶¹ Тем не менее, Вяземский, как свидетельствует его обширная переписка, продолжал сообщать своим друзьям все новости из польской политической жизни, а также снабжать их «журналами сейма» и законодательными актами. По просьбе А. И. Тургенева он выслал ему текст хартии 1815 г. с органическими статутами.