Польша и Россия в первой трети XIX века

Значение варшавской речи Александра I, послужившей стимулом для развития либеральных и конституционных идей в России, историкам общественной мысли хорошо известно. Сам факт выступления императора в парламенте в ипостаси конституционного монарха будоражил умы либерально настроенных русских людей. Декабрист Н. И. Лорер, служивший тогда в Варшаве, так писал о своих впечатлениях: «В 1818 г. уже возвещено было Польское королевство, и в Варшаве открыт сейм необычайною речью государя. Я не мог не протесниться в залу, где заседали сенаторы, польские представители и русский генералитет. На особенных креслах восседал дипломатический корпус всех европейских держав: помню Нессельроде, Каподистрия, Алопеуса. Напротив сидели русские сановники – В. С. Ланской, Н. Н. Новосильцев. Галерея кругом тронной залы была занята дамами и представляла подобие прелестного, богатого цветочного венка. Старуха Чарторижская, с своей внучкой, сидела впереди всех. Все ждали торжественной минуты. Но вот, из нарочно проделанных дверей, показался государь, без царской мантии, в польском мундире… Он тихо входит по бархату на ступени трона, кланяется представителям, народу и твердым, хотя еще непривычным голосом говорит: «Representants du Royaume de Pologne!»

[27] У меня захватило дух и слезы навернулись на глазах. Обращение это было, конечно, ново для нас, подданных государя самодержавного, отократа (т. е. автократа. – Н.

Ф.)[…]

Ночью открылась палата представителей, и прения продолжались до утра. Многие из моих знакомых и товарищей принимали участие в этих прениях, и я помню в особенности отличавшегося своим красноречием Бонавенту[ру. – Н. Ф.] Немоёвского. Все прения и речи печатались ежедневно; трактиры наполнены были любопытными, мешавшимися с депутатами всех уездов, и всякий хотел поместить и свое словцо в пользу сограждан»

⁶⁷.

Наличие действующей конституции в Королевстве Польском, прямые обещания Александра I относительно введения конституции в России, слухи о работе над ней в Варшаве не могли не стимулировать общественную мысль. На какое-то время, в 1815-1820 гг., конституционные идеи стали предметом открытого обсуждения в российской печати⁶⁸

. Особенно оживилась дискуссия в период 1818-1820 гг., когда пропаганда принципов конституционализма совпадала с официальной правительственной линией.

Среди публикаций на политические темы в российских изданиях «Дух журналов», «Сын Отечества», «Вестник Европы», «Северная почта» обсуждение конституционных преобразований в европейских странах, апология конституционно-монархического образа правления занимали важное место. Первенствовал в этом полуофициальный «Дух журналов», годы издания которого – 1815-1820 – совпали с периодом правительственного либерализма. Едва ли можно говорить о прямых заимствованиях из польской прессы материалов, публиковавшихся в «Духе журналов», который был задуман как издание, отражающее все, что «есть лучшего и любопытнейшего в других журналах по части истории, политики, законодательства». Однако налицо совпадение тематики, проблем, и даже лексики.

Так, поистине ключевым в польском и русском публицистическом лексиконе становится выражение «дух времени». О нем говорил президент Российской Академии наук, будущий министр просвещения С. С. Уваров в 1818 г. в речи студентам Главного педагогического института, являвшейся прямым откликом на варшавскую речь Александра I. В своем выступлении Уваров подчеркивал единство судеб России и Европы и неотвратимость исторического прогресса: «Дух времени, подобно грозному сфинксу, пожирает не постигающих смысл его прорицаний!» Знаменательно, что на это высказывание Уварова ссылался глава либеральной оппозиции в Королевстве Польском В. Немоёвский, выступая в 1820 г. на заседании сейма и обвиняя министров в непонимании велений времени.

В статье «Как дух времени влияет на законодательство», помещенной в польском «Паментнике Варшавском», рассматривались те основы политического устройства государства, которые должны соответствовать «духу нынешнего времени». На первое место «дух времени» ставил принципы законности и конституционализма. Он требовал закона, гарантирующего свободу, и свободы, основанной на законе и являющейся неотъемлемой собственностью каждого человека. Лучшей, отвечающей «духу времени», формой правления, по мнению автора статьи, была конституционная монархия, построенная на строгом разделении властей – законодательной, исполнительной и судебной, олицетворением которых являются «особа монарха как выразителя воли всего народа – святая и неприкосновенная», его «советники, подчиненные закону и строго ответственные», и «чиновники – простые исполнители закона». Обязательным требованием «духа времени» было равенство гражданских прав для всех, независимо от происхождения ⁶⁹.