Польские трупы

— Сдается мне, в прошлом году они тиснули заметку о том, как Гитлер, переодевшись раввином, удрал в Бразилию. — Это воспоминание развеселило шефа. — Нет, на них мы равняться не будем. — Он взглянул на меня поверх очков. — Попробуй раскопать какую-нибудь тайну, оставшуюся с тех лет. Мы ведь не все знаем.

— Подумаю, — обещал я. — Вскорости представлю вам предварительные наметки.

— Ну, дерзай.

— А второй текст? — Я остановился в дверях.

— О том чокнутом, который собирает искусственных пташек? Пойдет в отдел «Наука», без купюр.

И на том спасибо.

Я ткнул в кнопку пульта. Телестена расцветилась красками. События дня. Перед зданием штаба толпа репортеров окружила генерала Ковальского. Я повеселел: мужик был бесшабашный и острый на язык.

— Скажите пожалуйста, вы не боитесь реакции Лиги Наций? — спросила крашеная блондинка с третьего канала. Я знал ее лично.

— Милая барышня, — звучным басом ответил генерал. — Пока польская армия защищает интересы страны, Лига Наций может сунуть голову в ночной горшок и булькать сколько вздумается. Статья первая нашей конституции ясно гласит: «Любой гражданин Речи Посполитой имеет право на жизнь, свободу, собственность и защиту чести и достоинства, независимо от места своего пребывания. В целях обеспечения этих прав наша Родина окажет ему любую техническую, дипломатическую и военную помощь. Всякий ущерб, нанесенный гражданину Речи Посполитой, повлечет за собой незамедлительное и беспощадное возмездие», — процитировал он. — Наша археологическая экспедиция, работающая в Боливии, была обстреляна боевиками, прибывшими с территории Бразилии. Конечно, преследуя этих бандитов, мы слегка нарушили границу…

— Власти в Рио-да-Жанейро утверждают, что наши солдаты углубились на расстояние в четыреста километров, сожгли восемь тысяч гектаров джунглей и взорвали дамбу… — Это был темноволосый парень из «Львовского слова».

— Чтобы поджарить этих террористов, мы действительно применили напалмовые бомбы, но взрыв дамбы был продиктован исключительно желанием погасить возникший пожар. Может, я и солдат, но забота об окружающей среде мне совсем не чужда. Я люблю деревца, птичек, зверушек и прочее лесное дерьмо. — Генерал широко улыбнулся. — Остальную информацию сообщит вам пресс-атташе корпуса.

Зарубежные новости я смотрел, заваривая себе чай. Царь Владимир Кириллович вручил ордена своим приближенным, в военном округе «Дальние Рубежи» еврейские террористы снова взорвали мост, польская нефтяная компания «Бизон» расширяет зону своей деятельности в Кувейте, Лига морей и колоний празднует годовщину основания польских поселений в Родезии, делегация США просит упразднить визы[37], руководитель грузинской военной миссии на приеме у президента… Скукотища.

Я опустил жалюзи. Неон на соседнем небоскребе, рекламировавший польские фотоэлементы, страшно действовал на нервы. Я бросил кристалл в считыватель и хлебнул армянского коньяка из граненого хрустального стаканчика.

Начался фильм. Я знал его почти наизусть. Поглядев несколько минут, стал щелкать пультом, останавливаясь на отдельных сценах. Самолет Риббентропа охвачен огнем. Сановник прыгает с парашютом, самолет врезается в землю… Местный крестьянин, превосходно сыгранный Кобушевским[38]

, приближается к обломкам с топором в руке и начинает рыться внутри, ища, чем бы поживиться. Находит бронированный чемоданчик с договором… Мне не хотелось смотреть, как стальной чемодан курочат в овине и как мужик со старостой читают обнаруженные бумаги. Я перескочил сразу к заключительной сцене.

— Что это такое? — Кинематографический Гитлер, несмотря на добротный грим, выглядел слегка неестественно.

— Это акт об объявлении войны между нашими странами. — (Линда[39] в роли польского посла был, как всегда, великолепен). — Не трепыхайся. Вы хотели международной заварухи — так получите…

Фюрер, багровый от бешенства, подписывает акт.

— А еще у меня проблема. Лимузин сломался, — историческая фраза прозвучала в устах Линды с неподражаемой развязностью, — поэтому оставляю его во дворе. В посольство вернусь на такси. А за машиной пришлю механика…

Я нажал на пульт. Последняя сцена. Припаркованный к обочине сельской дороги автомобиль нашего дипломата. На горизонте, над Берлином, растет атомный гриб. Богуслав стоит возле машины и любуется на зрелище.

— Вырвали сорняк, — бурчит он.

Я сделал еще глоток и переключился к началу фильма.

Со стороны бухты тянуло холодным ветром. Заключенный миновал столб, обозначавший границу лагеря. Никто не обращал на него внимания… С трудом волоча ноги, он побрел к ближайшим холмам. Забрался на одну из вершин. Среди кустов вереска лежало несколько сотен камней. С земли могло показаться, что они валяются без всякого порядка, но с высоты птичьего полета было видно, что на самом деле это сложный узор.

Старик, опираясь на сучковатую палку, посмотрел в небо. Где-то там, высоко в космосе, висят спутники — глаза и уши польской разведки… В один прекрасный день чей-нибудь взгляд задержится на этом месте, и счастливая карта вернется к нему.