Полтергейст в Прошмыркине

– …Парафесор! – завершая повествование, Гоша, словно американец во время исполнения национального гимна, приложил руку к сердцу. – Моя клянётся бубном – она ведьм, эта Акулин-баба! Её «огненный вода» стоит полтора рубль, а башка потом трещать от неё – на весь червонца!

После недолгих научных дебатов с участием колдунов, шаманов и знахарей, на «всякий пожарный» метлу было решено пока попридержать, и проверить её лётные качества при первом же удобном случае. А пока, колхозному плотнику для её хранения заказали специальный стеклянный футляр, в котором она и хранилась на видном месте.

За научными, и не очень, заботами и хлопотами, поисками чудес и исследованиями обнаруженных аномалий, незаметно пролетело лето, и настала осень. Однако экспедиция продолжала работать с неослабевающим напряжением, всё пополняя и пополняя обширнейший научный материал, которого теперь хватило бы не на одну кандидатскую и докторскую диссертацию. Хотя Прошмыркино с окрестностями уже было изучено вдоль и поперёк, профессор Свистунов-Нахалевич начал подумывать о продолжении исследований в осенне-зимний период. Его очень интересовала активность нечистой силы в условиях низкотемпературного климатического режима. К тому же, дед Антип обещал ему показать берлогу лешего, куда тот залегает на зиму. Однако всё обернулось иначе.

К первому октябрьскому снегу в Прошмыркине торжественно отпраздновали завершение строительства шоссе. Газ был подведён неделей раньше. На том месте, где новый асфальт стыковался с сельской улицей – раздолбанной и грязной, собралось, без преувеличения всё село. Здесь же были и члены экспедиции во главе с профессором Свистуновым-Нахалевичем. На открытие прибыло, считай, всё районное начальство. Среди прочих, на открытии дороги были Рубакин с Канарейкиным, присутствовали и прочие районные «шишки». Разумеется, присутствовала и местная власть в лице Неронова, преда сельсовета, парторга Аврорского и управленцев мелкого ранга.

Как и водится на таких мероприятиях, читались речи, возносилась хвала «уму, чести и совести», говорилось о «светлых перспективах в строительстве «социализма с человеческим лицом», восславлялись «прорабы перестройки» (в числе которых упоминался и Неронов), обещалось в ближайшие годы весь район газифицировать и обеспечить первоклассным асфальтом. Первым, понятное дело, слово взял Рубакин, потом Канарейкин, и – все, все, все остальные.

На митинг пришли и Виктор Завадов с Катей Венцовой. На них все, кому они были знакомы, смотрели с изрядной долей удивления, как видно, не в силах понять: а куда же делась прежняя Витькина невеста, чего это она смылась в свою Французию?

…После того, прощального разговора с Ирен, Виктор много думал. Последнее время встретиться с Катей на улице ему почему-то не удавалось. В клуб она словно забыла дорогу. А зайти в медпункт и, объясниться, ему почему-то было страшновато. Но однажды он собрался с духом, и решился-таки заглянуть в медпункт. К его радости, посетителей в ФАПе не оказалось, а Ослонский ушёл на вызов. Но, всё равно, войдя в приёмную, Завадов вдруг почему-то мгновенно забыл всё то, что хотел сказать (не медицинский ли, ФАПовский домовой, навёл на него свои чары?). Впрочем, и Катя, систематизировавшая в это время амбулаторные карточки отчего-то недвижимо застыла, ошарашенно глядя на вошедшего.

Но, как видно, Виктор, всё же, нашёлся что сказать, поскольку вернувшийся с вызова Ослонский, войдя в приёмную, тоже пережил, хоть и недолгий, но – столбняк: Катя и Завадов стояли обнявшись, при этом лицо девушки было мокрым от слёз.

– Э-э-э! – завФАПом сразу же строго нахмурился. – Что здесь происходит? Катя, он тебя не обидел?

На это, озарившись улыбкой, его помощница чуть слышно произнесла:

– Нет, Аркадий Романович, это я от счастья, о котором даже не смела мечтать!

Накануне дня митинга Виктор и Катя подали в сельсовет заявление, и поэтому пришли туда уже как состоявшиеся жених и невеста.

Катя рассказала Виктору о своих мытарствах с поступлением в медицинский институт. Тогда, в июне, будучи уверенной в том, что между Виктором и Ирен уже есть какие-то романтические отношения, Катя и в самом деле уехала в Дуболобов. С пакетом документов она пришла в «мед», но уже на уровне приёмной комиссии столкнулась с необходимостью «давать на лапу», независимо от того, как будут ею сданы вступительные экзамены. Ей об этом намекнули, интересуясь не оценками в аттестате и в дипломе медучилища, а материальным достатком её родителей.