ПОНЕДЕЛЬНИК

Бог и, приставив руку к уху, пытается разобрать слова раненого, все слушает, слушает,

морщит лоб от напряжения, и, наконец, неуверенно переспрашивает: «За что? За что «что»?

ЗАШТОПАТЬ? Да, что он там собрался штопать в такую минуту, совершенно не понимаю!».

А я еще вот этот анекдот люблю: та же сценка, раненный солдат лежит на поле боя и

взывает к Богу, хотя, повторюсь, всю жизнь выдавал себя за неверующего, лежит и стонет:

«Господи, Боженька милый, не забирай меня, я еще так мало пожил, у меня дома детишки,

жена ждет, не переживет моей кончины, а мама, про маму ты забыл, мама старенькая, тоже

не выдержит, Господи, умоляю тебя, я хочу жить, прошу тебя оставь мне жизнь, я еще

дерева не посадил и дом не построил, зачем я тебе такой молодой, Господи, почему ты меня

оставил, прошу тебя…», и дальше в таком же духе, а бородатый Бог, именно такой, каким

его себе обычно представляют люди, сидит тем временем на облаке, приставив руку к уху,

морщит лоб, пытается разобрать слова раненого и, наконец отчаявшись, раздосадовано

взмахивает руками и восклицает: «Да что он там говорит? Ни черта не слышу!!!». Прелесть,

правда? У нас в университете особенно любят описывать внешность этого Бога, какая у него

борода, какой он старый, в какую робу завернут и так далее, это создает дополнительный,

комический эффект.

Правда, очень часто нам за такие выкрутасы попадает от старших, но студенты всюду и

во все времена славились особым вольнодумством, так что дальше словесного выговора дело

обычно не идет. К тому же до сих пор, хотя достаточно времени миновало, свежи

воспоминания об одном легкомысленном типе, который ради красного словца выбрал в

неприглядные герои своих баек именно Бога. Критиковал его действия, ставил под сомнение

39

божественность его происхождения, иронизировал по поводу вечности и бесконечности

Бога, насмехался над ясностью его абсолютного ума. Тщеславный был тип. Когда он

устраивал свои радикальные спектакли, многие смеялись, но не над шутками, безвкусными

и, по сути, совершенно не оригинальными, а над самим рассказчиком – как он упивался

мнимым успехом, как рассчитывал достичь его столь недостойной ценой, как, ослепленный,

сам рыл себе яму.

Вскоре это стало переходить все мыслимые границы, и жалкого шутника попросту

выставили из университета, без объяснений, без направления на один из низших уровней и

полагающихся в таком случае не лимитированных командировочных. Короче говоря,

наказали за самонадеянность, не приличествующую его статусу и вообще кому-либо из

нашего круга. По той же причине никто не предостерегал его во время хулиганских

рассказов и не напоминал, чем все это может закончиться. Если уж заложена в тебе тяга к

саморазрушению – ни слова друзей, ни увещевания родителей, какими бы разумными они ни

были, не помогут. В общем, спился наш клоун-революционер, бомжует где-то на задворках,

чудовищно воняет, ни с кем не общается и главное – не желает видеть собственной глупости,

хотя для всех здесь она очевидна.

Ты спросишь, зачем я пересказываю тебе эти университетские истории и какая от них

польза, если для тебя-то истина отнюдь не очевидна? Но мне нравится с тобой общаться. Как

бы порой меня не выводили из себя твои выходки, а по большей части полное бездействие –

мне все равно нравится делиться с тобой кое-какими мыслями и наблюдениями, даже минуя

тот факт, что ты меня совершенно не слышишь. Да слышишь на самом деле – когда кошки

на сердце скребут, когда под ложечкой сосет, когда в ушах неожиданно раздается слабый, но

настойчивый звон, и когда у тебя болит совесть – ты слышишь меня.

Ладно, завязывай, хватит реветь, вытирай слезы и не скули – мама все равно не придет, а

лежать на полу калачиком до скончания веков я лично не позволю. Да, больно, да, противно,

но насколько мне известно, так всегда бывает после того, как над тобой потрудились четыре

отмороженных бугая: как же иначе? у них ведь такие невероятные кулачища, конечно,

больно. И это все, между прочим, пройдет – абсолютно все раны зализываются. Однако если

ты не возьмешься за голову и не предпримешь, как требуется, что-нибудь до следующего

понедельника – я за удачный исход уже ручаюсь. Больно не будет. Может, вообще уже

ничего не будет…

Какова мораль шуток о Боге и раненом солдате? Естественно, реакция Бога не играет

здесь особой роли – то же самое с анекдотами о национальных особенностях того или иного

народа: очень забавно, но против самого народа никто, как правило, ничего не имеет. Смех в

том, что раненый солдат на самом деле не верит в Бога и, тем не менее, к нему обращается.

Положим, всю жизнь он отказывался верить в Создателя и каким-то образом ему это

удавалось, однако в секунду особой слабости и отчаяния он моментально забывает обо всех

прошлых доводах и обращается к кому-то или чему-то с просьбой о помощи. Ведет себя, как